Сальватор

Все произошло так, как предполагал Жибасье. В двух льё от Штейнбаха его нагнал экипаж г-на Сарранти. Но, согласно правилам того времени, одному путешественнику запрещалось обгонять другого без его разрешения, ибо могло случиться, что на следующей почтовой станции окажется только одна свободная упряжка. Некоторое время кареты ехали одна за другой, и вторая покорно следовала позади. Наконец г-н Сарранти потерял терпение и приказал кучеру попросить Жибасье пропустить его вперед. Жибасье был так любезен, что г-н Сарранти даже вышел из кареты, чтобы лично поблагодарить венгерского дворянина. Затем путешественники раскланялись, г-н Сарранти снова сел в экипаж и, заручившись разрешением, помчался вперед, обгоняя ветер.

Жибасье последовал за ним и велел форейтору не отставать. Тот повиновался, и мы видели, как обе почтовые кареты влетели в Кель и остановились возле гостиницы «У Великого Фридриха».

Путешественники вежливо раскланялись, но не обменялись ни единым словом. Они вошли в гостиницу, сели за разные столы и спросили обед: г-н Сарранти — на чистейшем французском языке, Жибасье — с заметным немецким акцентом.

Продолжая хранить молчание, Жибасье с высокомерным видом отведал все блюда, которые ему подавали, и расплатился. Видя, что г-н Сарранти поднялся, он тоже не спеша встал и молча занял место в экипаже.

Скачка продолжалась. Карета г-на Сарранти по-прежнему была впереди, но всего на двадцать шагов.

К вечеру путешественники подъезжали к Нанси. Форейтор г-на Сарранти был шафером на свадьбе у двоюродного брата; ему совсем не хотелось покидать праздничный ужин ради перегона, который в оба конца составлял одиннадцать льё; узнав от своего товарища, предыдущего форейтора г-на Сорранти, что седок желает ехать как можно скорее, а платит весьма щедро, он пустил лошадей в бешеный галоп, надеясь вернуться на полтора часа раньше обычного и поспеть к началу танцев. Но в то самое мгновение, как карета подъезжала к Нанси, лошади, форейтор, экипаж на быстром спуске опрокинулись и чувствительный Жибасье с криком выскочил из кареты и бросился на помощь г-ну Сарранти.

Впрочем, Жибасье действовал так скорее для очистки совести, ибо был убежден, что после падения, свидетелем которого он явился, пострадавший нуждается скорее в утешениях священника, чем в помощи попутчика.

К своему величайшему изумлению, он увидел, что г-н Сарранти цел и невредим, а у форейтора всего-навсего вывихнуты плечо и нога. Но если Провидение, словно заботливая мать, хранило людей, оно отыгралось на лошадях: одна расшиблась насмерть, у другой оказалась перебита нога. Карета тоже пострадала: одна ось была сломана, а тот бок, на который завалился экипаж, был разбит вдребезги.

О том, чтобы продолжать путешествие, не могло быть и речи.

Господин Сарранти отпустил несколько ругательств, что свидетельствовало о его далеко не ангельском характере. Однако ему ничего другого не оставалось, как смириться, что, он, разумеется, и сделал бы, если бы не мадьяр Жибасье; тот на странном языке, смеси французского с немецким, предложил незадачливому попутчику пересесть в его экипаж.

Предложение пришлось как нельзя кстати, да и сделано оно было, как казалось, от чистого сердца. Господин Сарранти принял его не раздумывая.

Багаж г-на Сарранти перенесли в карету Жибасье, форейтору обещали прислать помощь из Нанси (до города оставалось льё с небольшим), и скачка продолжалась.

Путешественники обменялись приличествующими случаю выражениями. Жибасье не был уверен, что говорит на чистом немецком; подозревая, что г-н Сарранти, хоть он и корсиканец, владеет этим языком в совершенстве, Жибасье старательно избегал расспросов и на любезности своего попутчика отвечал лишь «да» и «нет», причем акцент его становился все более французским.

В Нанси карета остановилась у гостиницы «Великий Станислав»; там же находилась почтовая станция.

Господин Сарранти вышел из кареты, рассыпался в благодарностях и хотел было откланяться.

— Вы совершаете оплошность, сударь, — заметил Жибасье. — Мне показалось, что вы торопитесь в Париж. Вашу карету до завтра починить не успеют, и вы упустите целый день.

— Это тем более прискорбно, — согласился Сарранти, — что такое же несчастье приключилось со мной, когда я выезжал из Регенсбурга, и я уже потерял целые сутки.

Теперь Жибасье стало ясно, почему г-н Сарранти задержался с прибытием в Штейнбах, что заставило поволноваться мнимого мадьяра.

— Впрочем, — продолжал г-н Сарранти, — я не стану дожидаться, пока починят мою карету: куплю себе другую.

И он приказал станционному смотрителю подыскать ему экипаж, причем все равно какой: коляску, двухместную карету, ландо или даже кабриолет — лишь бы можно было немедленно отправиться в путь.