Сам без оружия

Они чокнулись рюмками и выпили. Щепкин взял с тарелки небольшой бутерброд — посоленный и поперченный кусок черного хлеба с ломтем осетрины и долькой помидора. Игнатьев был мастак на такие выдумки и всегда выставлял в качестве закуски что-то новенькое.

— Не в чинах счастье, Владимир Андреевич, — ответил капитан. — А в успехах службы нашей. Хотя рад, конечно.

— А вот с успехами пока не очень, — немного поскучнел подполковник. — Сам знаешь, сколько на нас свалилось с началом войны. Просвета не видно.

Щепкин знал за подполковником его грешок — вечно сгущать краски и представлять все в черном свете. За это его не раз бранил начальник управления генерал-лейтенант Волков, правда, без зла.

Игнатьев заметил скупую улыбку на губах гостя, махнул рукой.

— Ну, будет! Обстановку и так знаешь, а плакаться не стану. Что ж, чин мы твой обмыли накоротке. Давай, что ли, к делу? Кузьма! — повысил голос подполковник. — Где ты там?

Пожилой унтер-офицер неспешно вошел в кабинет и замер у двери.

— Как чай?

— Готов.

— Ну так неси, чего же студить-то?

— С пряниками и бубликами прикажете? — невозмутимо осведомился унтер.

Игнатьев посмотрел на гостя, заметил гримасу на его лице и вздохнул:

— Только чай. С лимоном.

Унтер так же неспешно вышел.

— Вот наказанье мне, — посетовал Игнатьев.

Щепкин терпеливо ждал. Знал, что подполковник не любит сразу переходить к делу, а исподволь готовится, предлагая гостю то рюмочку, то чай, то угощенье.

Через минуту Кузьма внес поднос с сервизом, поставил его на дальний конец большого стола и неслышно вышел. Подполковник самолично разлил чай по чашкам, поколдовал с сахарницей и тарелкой с лимонами и довольный сел в кресло. Церемония закончена, можно и переходить к делу.

— Наши молодцы в этот раз утерли нос департаменту и раскопали один интересный моментик, — начал подполковник. — Есть в Питере такой лихой налетчик Козырь.

— Козырь?

— Колозорный Дмитрий Степанович, одна тысяча восемьсот восьмидесятого года, из купцов, окончил гимназию, поступал в университет, но попался на краже драгоценностей в доме друга и угодил в ссылку. Работал в Минске и Варшаве, а лет пять как перебрался сюда. За ним числятся шесть успешных налетов на ювелирные магазины, два нападения на почтовые кареты и вроде бы как дом в Москве, где он с подельниками взяли семейные драгоценности у некоего барона. Но сей фрагмент не проходит по картотеке.

— И что же сей лихач делает на свободе? — спросил Щепкин.

— Ждет нас, — блеснул зубами подполковник. — Его брали в пятом и десятом годах, один раз упекли на каторгу, но через два года заменили по причине слабого здоровья. Митенька наш страдает слабостью легких, студеный климат ему в тягость. Он даже справку себе выправил, что немощен аки старец.

— И он гуляет?

— Гуляет. Козырь при всех его недостатках обладает одним редкостным даром — людей не губит. Все его лихие дела проходили без крови. Ну там шишки и царапины не в счет. А греха смертоубийства на нем нет. Вот такой вот Митенька!

— И чем же он интересен нам?

— О! — подполковник поднял указательный палец. — А вот теперь самое интересное. Не далее как позавчера сей болезный вместе со своей кодлой наведались к ювелиру Штельману. Избавили его от груза камешков и золота на приличную сумму. Но дело даже не в этом. Штельмана и его жену, а также одного гостя убили! Сразу троих!

— Вот как? — поднял бровь капитан. — Оскоромился ваш херувим. Ну а мы-то тут причем?

— А при том, что сей Штельман уже третий год как состоит осведомителем жандармского управления. Через него мы имеем информацию по всем ювелирам столицы. А среди них хватает и немчуры! И кое-кто из этой братии снабжает сведениями кайзеровскую агентуру. Сам понимаешь, сведения у таких людей могут быть самые разнее. Да и связи налажены не только в Питере, но и в других городах. А это уже сеть! Мало того, Штельман уже докладывал, что через некоторых его подопечных идут деньги эсерам. Знаешь, откуда идут?

— Из немецкого генштаба? — усмехнулся Щепкин.

— Именно! Мы уже вышли на след одной интересной партии…

— Эсеров?

Подполковник покачал головой.

— На этот раз оружия. С трофейных складов три сотни винтовок Манлихера укороченного образца ушли непонятно куда. Мы так подозреваем, либо революционерам, либо… — подполковник развел руками. — Вот на этом след обрывается. Штельман убит, его гость, к слову, пока не установленный, тоже убит. Цепочка прервалась. А сделал это наш безгрешный доныне Козырь. Почему, зачем?

— Думаешь, его навели?

Игнатьев пожал плечами, взял чашку, спохватился.

— Ты пей, а то остынет… навели, не навели… из сыскного нам сообщили — Козырь встречался с неким человеком. Вроде бы эсером. И у него назначена новая встреча. Завтра.

Поняв, что подполковник подходит к сути дела, Щепкин напрягся.

— Так… что надо от нас?

— От вас нужны вы. Моих соколиков и тихарей из сыскного опасно посылать, вдруг да их знают в лицо?! А ваша группа не засвечена, в городе никому не известна. Сходите, посмотрите, послушаете. Если Козырь действительно будет там… да еще с эсером… есть шанс провести его и узнать побольше. А?

— Что за место?