Сам о себе

Глядя на появившиеся фильмы Чаплина, Гарольда Ллойда и Бестера Китона, не говоря уже о Фербенксе, я воочию видел необходимость огромной физической тренировки для современного актера. К этому же усиленно призывал Мейерхольд. Оказывалось на практике бесспорным, что актер, в совершенстве владеющий своим телом и сочетающий это с мыслью, эмоциями, переживаниями и психологическими тонкостями игры, был куда более вооружен силой выразительных средств, чем актер, освоивший только технику диалога, переживаний, словоговорений и прочих психологических элементов игры на сцене.

Тело и его физическая тренировка являлись уязвимым местом для многих актеров. Они развивали и тренировали свою внутреннюю технику, занимались и владели голосом, но раньше всего и скорее всего забывали о своем теле.

Как раз это самое случилось со мной и случилось в юности – в те молодые годы, когда можно было в полную силу еще развивать, совершенствовать физическую культуру своего тела. Самым легким поводом для прекращения занятий спортом и гимнастикой бывает ссылка на недостаток времени. Да это часто является и не поводом, а действительной и серьезной причиной. Эту причину обычно сопровождают и «подкрепляют» лень, жирок, подоспевшая солидность и ссылка на возраст. Но я-то тогда был еще совсем молод!

Перестав заниматься спортом, я в двадцать шесть лет опять вернулся к тренировкам и спортивным занятиям. Измена спорту и физкультуре обошлась мне довольно дорого не только как актеру. Правда, это пренебрежение физкультурой сделало для меня очевидной необходимость занятий спортом для всякого культурного человека в течение всей его жизни.

В первые годы после революции приходилось играть в холодных, нетопленых помещениях. Условия работы в театрах надорвали мое здоровье, я стал часто болеть бронхитами, которые перешли в хроническое катаральное состояние верхних дыхательных путей, сопровождавшееся припадками бронхиальной астмы. Эта болезнь, начавшая проявляться у меня в девятнадцать лет, к двадцати шести годам достигла предельной силы. Припадки бронхиальной астмы бывали крайне мучительны и продолжались по две-три недели подряд. Я со свистом и хрипом дышал, как паровоз, а потом долго бывал нетрудоспособен и очень восприимчив к простуде, малейшая же простуда влекла снова за собой тяжелые припадки бронхиальной астмы.

К каким только врачам и профессорам я не обращался! Все было безрезультатно. Наконец, когда я совершенно разуверился в помощи медицины, мне посоветовали обратиться к гомеопатии.

Ко мне приехал известный в то время врач-гомеопат Дмитрий Петрович Соколов. Он прописал мне гомеопатическое лекарство, но главным образом предложил обратить внимание на дыхательную гимнастику, рекомендовав мне своего ученика Е. В. Зеленина, энтузиаста этой гимнастики.

В течение визита я все время внимательно разглядывал Дмитрия Петровича. Что-то знакомое, неуловимое мелькало во всей его докторской наружности. Где-то я его видел. Где-то мы с ним встречались в театральных кругах.

– Да нет, – отвечал Соколов, – в театрах бываю редко, трудно сказать, где вы меня могли видеть.

– Видел, Дмитрий Петрович, видел! – В театральном кружке, может быть? Нет, что-то не то, я вас знаю, но припомнить не могу.

– Вот раньше я бывал в яхт-клубе. Может, по яхт-клубу вы меня знаете?

И вдруг я ахнул. Да ведь это тот самый доктор с седыми усиками и волосами «бобриком», что был беком в первой хоккейной команде. Это тот доктор, которого можно было видеть на «скифе», идущем от стрелки до дачи яхт-клуба на Воробьевых горах: методически поблескивая на солнце загребавшими воду веслами, он шел на лодке-одиночке четыре-пять километров, купался, съезжая с потешной горки-лотка в воду, отфыркивался и так же методично отбывал обратно на стрелку, в Москву. Начались воспоминания о хоккее и гребле.

– Так вот, голубчик, – сказал на прощание Дмитрий Петрович, – занимайтесь дыхательной гимнастикой и полегоньку вернитесь к спорту. Вернитесь на каток, теннис, вернитесь к спорту на воздухе. Крупинки и капли принимайте, но лучше дыхательная гимнастика и спорт без крупинок, чем крупинки без них.

Не сразу, а постепенно я ожил. В двадцать шесть лет я вернулся на спортивные площадки. Преодолев некоторую неловкость, я пришел на ту же стрелку на гребную станцию МГСПС, попросил одиночку-«скиф», тут же перевернулся в воду, но начал тренироваться и не забывал лодки и в следующие годы.

Теннисом, лыжами, коньками, дыхательной гимнастикой я занимаюсь и по сей день. Жить не могу без них.

Мог бы я до пятидесяти лет играть без этих занятий Хлестакова? Думаю, что нет. Сохранил бы я ту степень работоспособности, которой обладаю в семьдесят лет? Думаю, что нет. Была ли бы почти совсем побеждена бронхиальная астма? Думаю, что нет. Какое наслаждение иметь возможность играть на теннисной площадке, ритмично передвигаясь по ней, ощущая плавную или стремительную работу всех мускулов тела, дышащего и наслаждающегося воздухом и солнцем. Прохладный душ завершает это наслаждение!