Сам себе дядя (СИ)

«Философский камень, квинтэссенция жизни, полученная чудовищной ценой. Когда Фламель рассказал о том, как он добился такого результата, ооо, я чуть не проклял своего учителя. Правда когда он рассказал мне о подоплёках своих действий, всё стало на свои места: суровое время… суровые решения… катастрофическая ошибка… К тому же именно Фламель поспособствовал введения Статуса, так необходимого в то время. Тысячи погубленных магловских и магических жизней, послуживших созданию великой вещи. Десятки тысяч умерших от морового поветрия, и всего семь камней… Да, камень был не один. К тому же ресурс каждого из них ограничен, впрочем, Фламель без колебаний подарил мне один из них, когда я его попросил. Всё же долгая жизнь меняет людей, и сейчас этот великий учёный признался мне, что сожалеет о том своём поступке, вот только если вернуться назад, то поступить иначе он не мог. Шла война, инквизиция вырезала магические поселения в обычном мире, а некоторые, особо наглые, проникали и в волшебный мир, учиняя расправу над «проклятыми колдунами». А одному чересчур талантливому алхимику нужно было закончить один многообещающий эксперимент, который должен был ввести в мир новый элемент, который обесценил бы саму суть конфликта. И он произвёл ритуал, чтобы насытить своё творение жизненной силой. Вот только ничто не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда… За продление своей жизни нужно заплатить чужими.»

Дамблдор достал из стола чуть светящийся красноватым цветом, в целом невзрачный некрупный камень.

«Сколько же людей заплатили своими жизнями, чтобы ты появился на свет? Сейчас невозможно найти ответ на этот вопрос, ведь когда твой создатель понял, что натворил, то он попытался прервать ритуал… Но было уже поздно. Магия пришла в движение, чума уже разбежалась по миру, убивая и маглов и магов и волшебных существ. Хорошо ещё, что целью изначально был задан обычный мир, иначе Фламель навряд ли успел бы найти способ остановить это проклятье, ведь все кто попадал под него, слабели и вряд ли могли помочь в разработке обратного ритуала и изобретении лекарства для себя и остальных заражённых. Когда контрритуал был произведён, на месте, где гениальный алхимик создал своё величайшее творение остался лишь пустой выгоревший круг, и семь камней посередине. Семь невзрачных, чуть светящихся красным камней, каждый из которых забрал жизни у тысяч разумных».

Дамблдор аккуратно убрал камень обратно в ящик стола, наложил на него все известные ему охранные заклинания. После чего, с лёгкостью поднявшись, он направился в сторону спальни: всё же какими бы чудесными свойствами камень не обладал, но без сна человек всё равно не может, даже несмотря на огромные запасы жизненных сил.

«Гарри Поттер снова меня порадовал», – думал он, направляясь к своей кровати, – «в таком возрасте сумел освоить окклюменцию, причём на таком хорошем уровне. А его амулеты? На своём здоровье он явно не собирался экономить. Аластору он точно понравится: постоянная бдительность!» – старый маг слегка усмехнулся, вспоминая своего боевого друга, – «если бы не бузинная палочка, то, пожалуй, даже я, признанный Мастер ментальной магии не смог бы наложить на него внушение, что ему каждый вечер нужно к зеркалу. Впрочем, пожалуй, на подобное воздействие на мальчика сейчас способны лишь двое волшебников в мире: я и Том. И если мне помогает бузинная палочка, то Воландеморт связан с ним крестражем. Впрочем, даже такое, не слишком сильное воздействие выпило слишком много моих сил, да и времени заняло прилично, так что на возможности Тома управлять мальчиком, можно поставить крест – слишком уж Тёмный маг нетерпелив для подобной кропотливой работы. Жаль, конечно, что мальчик не привёл с собой кузена: было бы интересно посмотреть на его мечту, впрочем, это не так важно, главное это столкнуть Поттера и Воландеморта, чтобы Том посчитал Гарри главной угрозой на пути к собственному могуществу и абсолютной власти».

Дамблдор переоделся и, нацепив на голову любимый колпак, с довольным видом залез под одеяло.