Сама виновата

Как жаль, что нельзя позвонить своему покровителю и потребовать Кирилла! Отличный ультиматум: «Или вы делаете так, чтобы Мостовой стал моим, или сами знаете, что будет». Что ж, это нереально, но хорошенько попортить жизнь ему и его суке – почему бы и нет? Возможности-то имеются. Она постаралась, распустила нужный слух, но это шито на живую нитку, а вот если подключится Василий Матвеевич, то стихи Кирилла точно не выйдут в свет никогда и ни при каких обстоятельствах. Он трудится на заводе, так что тут очень трудно сделать хуже, чем есть. Полина презрительно сжала губки. Трудно, но возможно. И жене можно устроить такую жизнь, что семейное счастье покажется не в радость.

Прощать надо, видите ли. Ага, сейчас!

Немного еще посидев в ожидании рифмы, Полина вдруг спохватилась, что ей давно никто не звонил, между тем нерешенных рабочих вопросов выше крыши. Обложку авторского сборника давно пора согласовать, да и в журнале тоже нужно было кое-что обсудить. Последнюю редактуру она еще не видела, кажется.

Полина нахмурилась. Да, точно, не видела, а после Натальи Моисеевны тетки строго блюдут это дело. Никому не хочется получать головомойку. Неужели забыли?

Решив, что надо давать людям шанс, Полина потянулась к телефону.

– Это Полина Поплавская, – сказала она.

Обычно вслед за этими словами трубка разражалась восторженными воплями, но сейчас в ней сухо молчали. Новенькая, что ли? Взяли на должность редактора дремучую бабу из колхоза, которая не знает, кто такая Поплавская?

– Ирму Борисовну позовите, пожалуйста.

В телефоне хмыкнули, и сразу раздался характерный стук, как бывает, когда трубку кладут на твердую поверхность.

– Ирмуня, тебя Макака спрашивает, – услышала Полина и пошатнулась от изумления.

«Скажи, что меня нет!» – ответила редакторша со своего места, но слышно было отчетливо. «А что так?» – «Да по телефону не то удовольствие». – «И то правда». Снова послышалось дружное хихиканье, а вслед за ним голос Ирмы Борисовны: «Скажем, когда придет, а пока пусть наша любимая Макака еще покачается на своей пальме».

Трубку снова взяли:

– Ирмы Борисовны нет на месте, – сухо сказал голос, который Полина от бешенства была не в состоянии идентифицировать. – Позвоните позже.

Перед тем как полетели в ухо короткие гудки, Полина услышала дружный редакторский смех.

Она вскочила и заметалась по квартире. Макака! Ну ладно, она сейчас позвонит Василию Матвеевичу, и он им покажет такую макаку, что они не опомнятся до конца жизни! Или нет. Пусть эти жирные дуры порадуются, поржут еще, повизжат, как чайки над помойкой. А она потом посмеется, последней.

* * *

Аргументов за и против того, чтобы выйти на работу, было много, но Ирина стеснялась самой себе признаться, что главное, почему она склонялась к «против», это нежелание показаться коллегам в своем нынешнем утолщенном виде. Хотя и коллег-то почти не осталось в строю, но основные красотки на месте, и злорадству их не будет предела, когда они увидят бесформенный колобок вместо изящной дамы.

Это представлялось Ирине таким позором, что она отнекивалась до последнего и даже ущипнула Кирилла за ногу, чтобы заткнулся, но он только повторял, что будет очень рад посидеть с детьми и помочь торжеству справедливости хотя бы косвенным образом. Вот и получилось, что отказаться от предложения Павла Михайловича значило выставить себя вздорной стервой, которой плевать на все, кроме своих прихотей.

Накормив Володю, Ирина распахнула шкаф и задумчиво уставилась в его глубины. Старинные дверцы мерно поскрипывали, чуть слышно пахло нафталином и сухим деревом. Платья печально свисали с плечиков, будто намекали, что больше ничем не в состоянии помочь своей хозяйке. Ирина всегда любила облегающие модели, самонадеянная дурочка.

Ни на что не надеясь, она перебрала вешалки. Нет, нигде нельзя ничего распустить и надставить, придется идти в черных трикотажных брюках, которые ей когда-то сестра привезла из ГДР, и в единственной просторной вещи – мохеровом свитере. Господи, она и так потеет из-за лактации, а в свитере вообще ужас будет. Тут взгляд упал на половину Кирилла, и Ирина вспомнила, как слышала на детской площадке, что прогрессивные женщины делают из сорочек мужей элегантные блузки. Отрезают обшлага рукавов, воротник, оставляя что-то похожее на стоечку, и пожалуйста вам дивная красота, можно так носить, а можно и навыпуск с тонким пояском, а что застежка на мужскую сторону – так это только придает пикантности.

Ирина примерила сорочку Кирилла. Да, до размеров мужа ей еще толстеть и толстеть, не дай бог, конечно. Этот аварийный вариант не годится, так что же делать?

Казалось бы, все просто – если нет в гардеробе подходящей вещи, надо ее купить. Но это для слабаков с гнилого Запада, а у нас жизнь – борьба.

В залах универмагов годами пылится никому не нужное убожество. Или фасон жуткий, или цвет, или фактура ткани такая, что начинаешь чесаться и потеть, только взяв вещь в руки, или сшито криво, а чаще всего все эти параметры счастливо совпадают.