Самая большая тайна фюрера

Командовал дивизией генерал-лейтенант граф Герхард фон Шверин. В письме американцам генерал просил пощадить население. Письмо перехватили, Шверина обвинили в измене родине и арестовали. Он и по сей день считается спасителем Аахена, его именем названа одна из улиц города. При этом генерал приказал преследовать мародеров. Нескольких схватили и отпустили. Двоих расстреляли публично. Обоим было по четырнадцать лет.

Оставшиеся в городе прятались в подвалах. Они ждали, когда придут американцы. Из страха перед полицией и гестапо они не решались топить печки, чтобы дым их не выдал. Воду кипятили только ночью. Так продолжалось четыре недели. Сначала город обстреливали американцы, потом отступившие немцы. В начале октября американцы засыпали город листовками с предложением капитулировать.

10 октября американские парламентеры вручили ультиматум немецкому коменданту города подполковнику Максу Ляйхерру, который разместился со своим штабом в разбомбленном отеле «Квелленхоф». Подполковник Ляйхерр отклонил ультиматум. Он исполнял приказ командующего группой армий «Б» генерал-фельдмаршала Вальтера Моде-ля, которого боялся больше, чем американцев. В апреле сорок пятого Модель покончит с собой.

Защищать город поручили и эсэсовской дивизии лейб-штандарт «Адольф Гитлер». Фюрер сам приказал удерживать Аахен любой ценой. Американцам пришлось брать с боем каждую улицу, каждый дом.

21 октября новый комендант полковник Герхард Вильк сдал город. В его распоряжении осталось всего триста солдат. Они уже не могли сопротивляться. Выстроив их, полковник сказал:

— Я нарушил приказ. Я был обязан сражаться до последнего солдата. Но я понял, что дальнейшая борьба бесполезна. Американцы запретили мне завершать речь словами «Зиг хайль!» и «Хайль Гитлер!», но мы можем сделать это мысленно.

Американцы демонстрировали дружелюбие. Дети получили шоколад и жевательную резинку, взрослые — сигареты. Затем взятых в плен солдат и гражданское население отправили в лагерь южнее Аахена. Ночью охранявшие лагерь американские солдаты предлагали немкам шоколад за любовные утехи. Женщины не возражали. Некоторые делали это вполне профессионально.

В середине ноября всех гражданских отпустили из лагеря. Они могли вернуться в город. Но вокруг Аахена не прекращались бои. По ночам слышны были разрывы — это взрывались не долетевшие до Антверпена ракеты Фау-1 и Фау-2. До конца марта сорок пятого вермахт обстреливал фламандский портовый город.

В начале ноября в соседнем Эйфеле, в Арденнах, началась одна из самых кровопролитных битв. За три месяца здесь погибли около полусотни тысяч американских солдат и примерно пятнадцать тысяч немцев. В одной этой битве американские войска понесли больше потерь, чем за всю войну во Вьетнаме. Вместо того чтобы маневрировать, отходить, искать более выгодные места для удара, американское командование бросало в прорыв все больше солдат. Многим не суждено было пережить даже первый день.

Эйфельская деревня Фоссенак больше двадцати раз меняла хозяев. В разбитой колокольне люди порой схватывались врукопашную. Так и осталось непонятным, почему американцы пошли через труднопроходимую лесистую местность Эйфеля, а не выбрали путь по открытой равнине. За несколько дней они дошли бы до Рейна.

До жителей Аахена доносились лишь отдаленные артиллерийские залпы. Радиоприемников ни у кого не осталось. Газеты не поступали. Слухи ходили противоречивые. Но к середине декабря шум битвы опять приблизился. Стали говорить, что немцы прорвались и вермахт скоро войдет в город. Это было контрнаступление немцев в Арденнах, последняя попытка вермахта вернуть себе инициативу на Западе, рассечь войска союзников и отрезать их от баз снабжения. Но контрнаступление быстро выдохлось. По пути в Антверпен у немецких танков кончился бензин.

В Аахене вышла первая ненацистская газета. С разрешения американских оккупационных властей дважды в неделю печаталась «Аахенер нахрихтен». Американцы назначили обер-бургомистром адвоката Франца Оппенхофа. Но его имя не называлось в печати, потому что американцы боялись за его жизнь. Оппенхоф пытался восстановить жизнь в городе. Газ, вода, электричество, телефон — все это должно вернуться в дома. Мусор надо убрать с улиц, дома — восстановить.

— Управлять, собственно, нечем, — говорил Оппенхоф, — все нужно создавать заново. Задача кажется безнадежной и превосходит наши силы. Но это наш долг — начать работу.

Обер-бургомистр обязал все мужское население в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет раз в неделю заниматься расчисткой развалин. Водопровод заменяют пожарные шланги. С половины шестого вечера до половины восьмого утра выходить из дома запрещалось. Впрочем, если не считать церкви, ходить больше было некуда. Окна, как и прежде, должны быть затемнены. Вечера аахенцы коротали при свете карбидных ламп.

Война все никак не кончалась. Гитлер требовал от верных нацистским идеалам бойцов наносить удары врагу в спину:

— Каждый километр, пройденный ими в глубь нашей страны, будет стоить им потоков крови!