Самая длинная ночь

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Обязательное или принудительное? Если принудительное, тогда другое дело: давайте вводить розги, карцер, оставлять без обеда. Как иначе прикажете учить тех, кто не желает учиться? Он же считает, что выучить таблицу умножения — ниже его достоинства. И твердо убежден, что восемью девять — сорок пять. И все-таки, вероятнее всего, мы ему торжественно вручим аттестат зрелости. Официальное свидетельство о том, что он получил среднее образование.

З о я  П а в л о в н а. Я знаю только одно: наше дело учить. Иногда это бывает трудно, мучительно, но надо. На-до!

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Учить… Заставлять по три раза переписывать сочинения? Пока не напишут на положительную оценку? Я лично никогда этого не делала и делать не стану. Не знаю, как по вашим предметам, а по моим Горохов экзаменов никогда не сдаст.

Е р ш о в. Зачем же хоронить заранее? Сдаст.

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Не обольщайтесь, коллега, не сдаст.

Е р ш о в. С таким настроением, извините… (С неожиданной резкостью.) Выжить его не дам! Понятно?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Кажется, Кирилла Дмитриевича не зря предупреждали, что характер у вас…

Е р ш о в. Кто предупреждал? Когда?

Л а р и с а  Л е о н и д о в н а. Трудящиеся. В свое время. До свидания.

Уходит.

Пауза.

Е р ш о в (раскрыл классный журнал, захлопнул, ходит по учительской, бормочет). «Тот, кто верой обладает в невозможнейшие вещи, невозможнейшие вещи совершать и сам способен…»

З о я  П а в л о в н а. Что это вы бормочете?

Е р ш о в. Стишки…

З о я  П а в л о в н а. Генрих Гейне, кажется? Слушайте, Родислав Матвеевич, а ведь вы не так просты, как стараетесь казаться.

Е р ш о в (уклоняясь от разговора на эту тему). Я веду себя глупо?

З о я  П а в л о в н а. Скажем так: неосторожно. Мнение Ларисы Леонидовны, как правило, совпадает с мнением руководства.

Е р ш о в. На Кирилла Дмитриевича намекаете?

З о я  П а в л о в н а. Боже избави, ни на кого конкретно! Что касается Кирилла Дмитриевича, это сложный человек: умница, прекрасный организатор, хозяин, но… Как известно, наши недостатки не что иное, как продолжение наших достоинств. Он всего себя в это училище вложил, не стоит судить его слишком строго. Что же касается Горохова, правы вы безусловно. Делать его нужно здесь, только здесь.

Е р ш о в. Понимаете, Зоя Павловна, этот пацан… Отделаться просто. Мы выгоним, другие выгонят… А что потом? С государственной точки зрения… Да нет. И с государственной, и с личной… Ну, нравится он мне чем-то. Просто нравится. Что-то в нем есть. Выгнать — не могу. Отделаться — не могу. Он для меня, ну, как испытание, экзамен. Выдержу — значит, могу, имею право… Как старый товарищ, скажите.

З о я  П а в л о в н а (подошла к Ершову, с материнской нежностью заглянула в глаза). Дорогой мой, это прекрасно!

З а т е м н е н и е.

Музыка. Табло гаснет.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Сквер. Сквозь голые ветви деревьев светится неоновая вывеска расположенного на другой стороне улицы магазина «Музыка».

Входят  Е р ш о в, Н а д я, М а ш а, С е р г е й, В и к т о р, Г е н а.

М а ш а (продолжая разговор). Ни с кем вы столько не нянчитесь, сколько с этим Гороховым.

В и к т о р. Генке за опиловку пару влепили, а ему — три. А Генкина заготовка в сто раз лучше была. Мы специально сравнивали. Это справедливо?

Е р ш о в. Много ты понимаешь в справедливости! С него спрос другой!

Г е н а. Он что, не такой, как все? Особенный?

Е р ш о в. А ты вообще молчи. У тебя с ним личные счеты.

С е р г е й. Вы тогда всем педагогам скажите, пусть Горохову натягивают отметки. А то он нам показатели портит.

Е р ш о в. Что делает с человеком должность! Три месяца пробыл командиром — и уже готовый бюрократ. (Передразнивает.) Показатели… Ты б лучше за дисциплиной в группе следил.

С е р г е й. А что я могу, если меня не уважают? Поддерживайте мой авторитет. Я сколько раз предлагал Горохова обсудить на общем собрании? Вы не велели.

Е р ш о в. Слова недорого стоят. Цену имеют только поступки. Да относитесь вы к нему добрее, ну, как к больному, что ли.

В и к т о р. Хорош больной!

Г е н а. Мы тоже больные.

Е р ш о в. А вот сейчас посмотрим, какие вы больные. (Ловко проводит захват, бросает Гену в сугроб.)

Сергей и Виктор с воинственными криками бросаются на Ершова. Он и их бросает в сугроб. Наконец всем троим удается повалить его. Барахтаются в снегу. Хохочут.

Сдаюсь! Больные! Сдаюсь!