Самая долгая ночь

Джинни вздохнула. Митч – лечащий врач? Как он может судить о таких вещах? И где, собственно, шок, вызванный скорбной вестью? Джинни всегда чувствовала облегчение, когда Харбо появлялся на очередном званом вечере. Он был ей симпатичен своей прямотой и консервативными взглядами. Впрочем, окружающим было понятно, что Харбо стоит одной ногой в могиле.

– Мы неплохо сработались, – не унимался Митч. – Мы… сотрудничали. Понимаешь, в чем дело, Джин? Сейчас к нам пришлют новичка, который понятия не имеет, как здесь дела делаются. Посторонние не знают наших методов.

– Уверена, что новый человек быстро войдет в курс дела.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Перемены всегда даются непросто.

– Ты не понимаешь, – повторил Митч.

Впоследствии, впрочем, так и оказалось.

Утренний кофе Джинни остывал на кухонном столе. На голове – бигуди, на ногах – тапочки. Когда зазвонил телефон, женщина удивилась. Кто бы это мог быть в семь часов утра в понедельник? Дети на улице как раз садились в большой желтый школьный автобус. Занятия в школе начались неделю назад. По утрам воздух стал чуть прохладнее. Лето уже, по-видимому, упаковало свои чемоданы.

– Алло! – Джинни сняла трубку.

Она прислонилась к застекленному шкафчику и начала снимать бигуди, складывая их на длинный кухонный стол. Волосы кольцами рассыпались по плечам.

– Джинни? – прозвучал в трубке мужской голос.

Рука замерла над следующим бигуди.

– Да.

– Это специалист Холлистер. Эдди.

– Эдди? – не поверила женщина.

Она замерла на мгновение, перевела дыхание, освободила очередной локон.

– Как дела?

– Хорошо. Можно с тобой поговорить немного?

Митч только что уехал на работу, но место на подъездной дорожке еще хранило слабое воспоминание о нем, как будто он мог вернуться в любую минуту.

– Можно, – разрешила она.

– Было приятно встретить тебя на приеме у Фрэнксов, – признался Эдди.

– Да, это был в некотором смысле сюрприз.

На том конце провода раздался смешок.

– Хороший сюрприз или плохой? – насмешливо растягивая слова, выпытывал голос в трубке.

– Я бы сказала, и то и другое. Всего понемножку.

– Как поживает жена твоего друга?

– Которая? – уточнила Джинни.

– Того, кто умер на вечеринке.

– Дика Харбо? Он умер не на вечеринке.

– Ты поняла, что я имел в виду.

Джинни вздохнула. Разговор напоминал вежливую светскую беседу. Это навевало скуку.

– Минни держится молодцом, – сказала она.

Пришлось, не сомкнув глаз, просидеть с вдовой две ночи подряд. Господи милосердный! Джинни держала Минни за одну руку, Брауни – за другую. Только когда из другого штата приехали родственники, удалось передать ее им на попечение, как капризного плачущего упрямого ребенка-переростка. Я не смогу уснуть, если вы не почешете мне спину. Дик всегда чесал мне спину. Смешайте мне джин с тоником. Дик каждый вечер смешивал мне джин с тоником. Либо это были ее фантазии, опровергнуть которые после смерти мужа не представлялось возможным, либо Дик, босс на работе, дома становился бесправным слугой своей некрасивой суровой жены, требовавшей от него то массажа, то выпивки. И как у него это получалось, если он все время кашлял? После двух адских ночей Джинни, если откровенно, было уже на все наплевать. Она передала Минни из рук в руки сестре, приехавшей из Южной Каролины, а сама бежала оттуда куда глаза глядят.

Эдди откашлялся:

– Значит, у тебя есть дочка?

– Да.

Джинни резко выпрямилась. Разговор с Эдди вызвал у нее дикий выброс адреналина. Дело в том, что милое лепетание, доносящееся из глубины комнаты, принадлежало его ребенку.

– Она милая девочка? Умная?

– Да, конечно.

– Э-э-э… А Митч знает? – после недолгих колебаний спросил Эдди.

– Ничего не знает. – Джинни ощутила внезапный холод в области живота. – И ничего не узнает.

Она не собиралась посвящать любовника в тайну отцовства. Но вскоре после того, как она забеременела, Эдди спутался с той маленькой дурой в коротеньких носках. В порыве ревности Джинни пошла к нему домой выяснять отношения, не сдержалась и вывалила все как на духу. Он был рад этой новости и даже растроган. Сказал, что между ними существует особая эмоциональная связь. Он устроил еще одну встречу, и они отпраздновали зачатие, занимаясь любовью. Надо сказать, что молодой человек, к его чести, перестал встречаться с дурой, а с Джинни обращался как с леди до самого ее отъезда в Айдахо-Фолс.

– Я бы хотел заскочить как-нибудь, – предложил Эдди.

– Исключено.

– На пару минут.

Джинни покачала головой, хотя он не мог этого увидеть.

– Ну, перестань, Джинни. Пожа-а-алуйста.

«Пожалуйста» получилось у него очень протяжное, с настоящим южным акцентом.

– Плохая мысль.

– Ну, Джинни. Я просто обязан увидеть свою маленькую красавицу.

И вот тут тщеславие сыграло с ней злую шутку, ибо, хотя речь шла о девочке, в глубине души Джинни верила, что он говорит о ней.

– Вы не в силах меня очаровать, сэр, – произнесла она.

Губы Джинни начали растягиваться в улыбке, и она прикрыла их рукой, словно пряча от Эдди.

Мужчина терпеливо ждал, и она поспешила закончить разговор:

– Ладно. В десять часов, но не раньше.

– Спасибо, мэм, – сказал Эдди и повесил трубку.