Самая яркая звезда в созвездии Большого Пса (СИ)

Джеймс лежал у подножия лестницы. Такой, каким Сириус запомнил его в последнюю встречу. С отросшими непослушными волосами, длинной щетиной, о неудобстве которой для поцелуев шутила Лили. Джемпер, уголки клетчатой рубашки, круглые очки, сомкнутая челюсть. В руке он сжимал волшебную палочку, не сумевшую защитить своего хозяина. Блэк стиснул его руку в своей, и впервые за долгие годы позволил слезам хлынуть из глаз. Он не плакал, когда рушил отношения с семьей, когда скорбел по Альфарду, Флимонту и Юфимии, когда принимал смерть брата и отца, когда наблюдал, как гибнет Марлин. Но уход Джеймса, его безжизненный взгляд, его разрушенный дом – всё это было уже слишком.

- Как же так, Сохатый? – прошептал Бродяга, не в силах поверить, что лучший друг больше никогда не улыбнется ему хитро и заговорщически, не хлопнет по плечу, не назовет старым школьным прозвищем. Он бы так и сидел, наверно, до прихода мракоборцев над трупом, но громкий отчаянный плач разорвал тишину отрывисто, внезапно, вселяя надежду.

Блэк рванул на второй этаж, перепрыгивая через провалы в лестнице, сомневаясь в сохранности собственного рассудка, ведь как мог малыш уцелеть? Что бы крошечный Гарри противопоставил силе и беспощадности Волан-де-Морта?

Вбежав в детскую комнату, Сириус почти споткнулся о распростертую на полу Лили. Рыжие волосы, зеленые глаза. В тот момент юноша не придал значения тому, что тело его школьной подруги не походило своим положением на всех, застигнутых врасплох погибших волшебников. Слишком аккуратно были сложены на животе безвольные руки, слишком педантично расправлен подол темного домашнего платья. Возле неё остался брошенный кем-то порванный пергамент, но внимание Блэка сосредоточилось на Гарри, который стоял в кроватке, схватившись за прутья. Сын лучшего друга. Крестник. Мальчик, который выжил.

- Иди сюда, приятель, - ласково забормотал Сириус, прижимая ребенка к себе и неловко убаюкивая. – Не надо плакать, маленький. Всё будет хорошо. Всё уже позади.

Оказавшись на руках у крестного отца, малыш успокоился и лишь смотрел испуганными, широко распахнутыми глазенками на маму. На лбу его Блэк заметил тонкий размашистый шрам в виде молнии. Кожа уже срослась, и не осталось следов крови или воспаления. Отметина совершенно точно имела магическое происхождение, но Бродяга ума не мог приложить, какое заклятие даёт подобный эффект.

Опустившись на пол и привалившись спиной к комоду, Сириус поудобнее усадил мальчика себе на колени. Тот потянулся к куску пергамента, и Блэк послушно придвинул его ближе, скользя взглядом по строчкам, написанным каллиграфическим почерком Лили.

«Дорогой Бродяга!

Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения Гарри! Он все ещё остается у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно довольным – прилагаю снимок, посмотри сам.»

Сириус приблизил к лицу колдографию. Маленький Гарри, заливисто хохоча, пересек гостиную Поттеров, лихо сманеврировав в сторону в дюйме от стены. Поток воздуха трепал его густые волосы, а на макушке торчал неизменный хохолок – наследие Джеймса. Тот, в свою очередь, неотступно следовал за сыном, готовый подхватить в любой момент бесстрашного малыша. На снимке виднелись лишь ноги Поттера, но даже эта деталь – простая и незначительная – зачаровала Сириуса. Ноги лучшего друга – вот и всё, что осталось на память.

«Как ты знаешь, метелка поднимается над землей всего на два фута, но Гарри уже едва не прикончил кошку и расколотил кошмарную вазу, присланную на Рождество Петуньей (вот тут мне жаловаться не на что).»

Сириус захохотал в голос, ощущая, как с лающим смехом покидает его тело ставшее невыносимым напряжение. Он припомнил надменную сестру Лили и дал волю воображению, представляя, что за шедевр современного дизайна могла выбрать эта женщина.

«Разумеется, Джеймс находит всё это забавным, говорит, что мальчик станет великим игроком в квиддич. Нам пришлось убрать и упаковать все безделушки, и теперь мы не спускаем с него глаз, когда он летает по дому.

…

Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут ещё Дамблдор никак не вернет его мантию-невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки.»

Сириус нахмурился, в очередной раз понимая, что решение Поттера о необходимости передать Дамблдору свою особенную мантию для изучения, оказалось фатальным. В день рождения Гарри друг все-таки решился расстаться с любимым артефактом. Расстаться с последней реликвией мародеров. На шалости в годы войны просто не осталось времени, да и как их замышлять, когда главный затейник теперь мертв? Карта, над которой четверка друзей корпела долгие месяцы, пылится в кладовке у Филча, конфискованная по глупости Питера. Даже мантия теперь уже в чужих руках.