Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

ТАМАРА. Прямо убиться из-за этого. Мало что им нравится! Меня бывший заставлял каждый день ноги брить или пластырем волосы отрывать. Это еще раньше, когда у меня на лазерную эпиляцию средств не было. Сам бы попробовал! Я ему в шутку один раз, ну, он спал, а вечером просил: ты меня разбуди. А его будить – это Хиросимой надо быть. Вместе с бомбой. Короче, я думаю: ладно, я тебя разбужу, а ты заодно попробуешь, как волосики пластырем драть. Ну, прилепила полоску к груди ему, а у него там мохнато все, прилепила и – дерг! Как он заорет! Как он вскочит! Дура, идиотка! Я говорю: вот так вот, почувствуй! Это ты еще не рожал!

ЛЮСЯ. А из-за чего разошлись? Из-за этого? Ну, что заставлял волосы удалять?

ТАМАРА. А что, не причина?

ЛЮСЯ. Ну, просто, если любишь, наверно, можно как-то…

ТАМАРА. Ага, слышала я это! Если любишь, не только волосы, все можешь себе удалить! Есть у меня подруга, дурочка, она себе зубы из-за любви вырвала.

ЛЮСЯ. Зачем?

ТАМАРА. А муж у нее с фантазией. Вычитал, что в Таиланде проститутки себе зубы удаляют – коренные там, или резцы, или все сразу, не знаю.

ЛЮСЯ. Зачем?

ТАМАРА. Для орального секса, тьфу, говорить противно. Для лучших ощущений, чтобы мужику было приятно! Идиотки! Ну она и выдрала себе – на, всё для тебя, любимый. А любимый попробовал: нет, говорит, что-то не чувствую разницы. Зато ее стал гнобить: ходишь, говорит, беззубая, вставь обратно. А деньги дал ей на это? Хрен-то вот! Ну, вставила дешевые, металлические, он опять недоволен. И ушел.

ЛЮСЯ. Вот гад!

ТАМАРА. Еще бы. А все от чего? Меньше надо телевизор смотреть! Там прямо пропагандируют половые отношения без конца, ты заметила? В том числе оральный этот секс дурацкий! Да я в жизни эту гадость в рот не возьму! Женщина без гордости – не женщина!

ЛЮСЯ. То есть вы ушли от мужа?

ТАМАРА. Жаль, что не сразу, восемь лет терпела.

ЛЮСЯ. А я пятнадцать.

ТАМАРА. Тоже разошлась?

ЛЮСЯ. Да. Была семья… Дети – мальчик, девочка. Ей двенадцать, ему шесть.

ТАМАРА. Из-за чего? Пил?

ЛЮСЯ. Да не особенно.

ТАМАРА. Доставал?

ЛЮСЯ. Да нет. Он положительный вообще. Старше меня, пятьдесят один, но очень крепкий. Симпатичный. Волосы почти не седые. И профессия хорошая: осветительные приборы продавал и устанавливал. Бизнес.

ТАМАРА. Ясно. Бабы?

Люся молчит.

ТАМАРА. Я так тебе скажу… Тебя как зовут?

ЛЮСЯ. Люся.

ТАМАРА. А меня Тамара. Я тебе, Люсь, так скажу: не жалей. Я сначала боялась. Достал он меня – вот до сих пор (показывает сложенными пальцами на горло), а я все терплю. Да куда я одна, да как я? И все равно – ушла. Сухой корочкой питалась. Один раз стою в магазине, думаю, чего подешевле взять себе с сыном, смотрю – одноклассница, подруга. Тома, что с тобой, на тебе лица нет! И тут я расплакалась. И все ей честно – так и так. Она говорит: ладно, я с компаньоном поговорю, возьмем тебя, может быть. Крутой бизнес, недвижимость. Я полгода на побегушках была, через год моя подруга уже подо мной ходила, а сейчас у меня квартира двести метров, дом за городом с бассейном, третью машину меняю! А почему? А потому, Люся, что пока ты с мужиком живешь, ты даже не подозреваешь, на что способна. Они наши свободу ограничивают, понимаешь? У мужика ведь нет выбора – либо он сам выше взлетит, либо женщину пригнет. Лететь ему неохота, вот они нас и гнут. Недавно зашел ко мне – ну, одет нормально, это легко, сейчас и на помойке одеться можно, хвастается: работа, деньги, любовница молодая. Я ему: поздравляю, а только мне завтра пахать, фить-пирю, спать пора. Так что иди домой. К молодой любовнице. И тут он: Тамар, а дай покушать чего-нибудь. Люблю, говорит, как ты готовишь. А я присмотрелась – у него щека с щекой слиплись, у него там непроходимость уже, совсем есть отвык.

ЛЮСЯ. Накормила?

ТАМАРА. Нет! Потому что мужик – свинья, где жрет, там и спать укладывается! (После паузы.) Да накормила, конечно. И спать даже уложила. И денег дала. Но сказала: все, не ходи больше, не рви мне сердце. Пусть другая для тебя волосы бреет.

ЛЮСЯ. А кожа гладкая у вас.

ТАМАРА. Лазер же, говорю. И есть для кого. Но все честно: я свободна, он свободен. А твой, значит, изменял?

ЛЮСЯ. Как попало. Что обидно: дома мне лю-лю, люблю, лапсик, фигапсик, а сам… Я уже тогда в парикмахерской работала. Он заглядывал после работы. Меня ждал. Ну, болтал с подругами. С одной особенно. На меня, кстати, похожа. Лера. Вот. Один раз говорю: что-то насморк, не пойду на работу. Не пошла. А к вечеру решила в магазин, смотрю – нет денег. Вспомнила – в парикмахерской в столике оставила, заперла. Пошла туда. Там закрыто, но у меня ключ. Открываю, захожу, слышу – там, в комнатке, что-то такое шевелится. Я туда, свет включила, а они на диванчике. В полной красоте.

ТАМАРА. Скот.

ЛЮСЯ. Но я его сперва простила.

ТАМАРА. И зря.

ЛЮСЯ. Ясно, что зря. Думала – может, случайно, эпизод. А потом еще раз случайно, еще раз – и всё с разными.

ТАМАРА. И ты терпела?

ЛЮСЯ. Нет, но дети же!