Самая настоящая Золушка

Прижимается к моим губам своими, всхлипывает, и я чувствую соль во вкусе нашего поцелуя. Какого-то очень интимного, нежного и отчаянного.

Решительного и рассекающего наши жизни на «до» и «после».

Больше нет тайн и секретов.

Мы как будто только что разделись и бросили одежду в огонь, и нам еще только предстоит научиться доверять друг другу заново.

Глава пятьдесят шестая: Катя

Всегда страшно начинать все сначала.

Переезд в новую квартиру — это не только радость, но и паника.

Переезд в «новые» старые отношения — это как будто оставить в прошлом все коробки с плохими воспоминаниями, тяжелые баулы прошлого и начать все заново.

Я плохо помню день, когда Кирилл привез меня домой: как в американских фильмах, на руках перенес через порог, поставил посреди гостиной и только потом отодвинулся, чтобы вернуть свой душевный покой.

Потом мы просто сидели на диване, смотрели какой-то старый черно-белый фильм, грызли орешки из вазочки и молчали.

Потом легли спать в одну кровать и посреди ночи, когда ко мне снова пришел тот противный злой шепот, который обещал заставить меня замолчать, я потихоньку придвинулась к спине мужа и, наконец, почувствовала себя в полной безопасности.

Но утром, когда Кирилл уехал на очередное заседание совета директоров, прошлое снова напомнило о себе: знакомый женский голос в моем телефоне сказал «Привет, Катя» — и я сразу вспомнила, как выглядит его хозяйка.

Ирма Витковская.

Журналистка.

Та самая женщина, которая вертелась вокруг моего мужа всякий раз, стоило ему оказаться одному.

Та самая журналистка, которую, как и меня, Морозов натаскивал против Кирилла.

Та самая Витковская, которая должна была занять мое место, как только я сбегу от Кирилла, «убитая тем», что он меня использовал.

— Привет, Ирма, — доброжелательно здороваюсь я, но внутри все кипит от желания сделать так, чтобы эта женщина навсегда исчезла из нашей с Кириллом жизни. Она, как и Морозов, и Малахов — грязное пятно на нашем новом чистом ковре, которое нужно вывести. — Не ожидала, что ты рискнешь позвонить и играть в открытую. Это же не твой конек. Ты все больше крысятничаешь и побираешься объедками с барского стола.

Она издает выразительный смешок, но все-таки явно не ожидает такого отпора.

В последнее время я была тихой овечкой, которая запросто «проглатывала» все, что ей подсовывали.

— Нужно поговорить, малышка. Хочу, чтобы ты кое-что услышала.

— У меня нет времени. И, знаешь, мой папочка забыл тебя предупредить, что игра сорвалась — и теперь каждый сам за себя, а мы с Кириллом играем в одной команде.

— Я в курсе, моя хорошая. — Ирма это обожает: называть меня всякими ласковыми словечками, обращаться снисходительно, как к бракованной собачонке породы чихуахуа, которой непонятно почему не свернули шею сразу после рождения. — И именно потому, что вы с ним теперь образцово-показательное семейство, ты должна со мной встретится. Если, конечно, не хочешь ближайшие двадцать лет разговаривать с мужем через тюремную перегородку и ходить на курсы «Как запечь напильник в горчичный батон».

— Не представляешь, как я рада, что ты запомнила мою шутку и решила обогатить ею свой скудный лексикон, — так же приторно сладко кривляюсь я. — Прости, но я больше тебя не боюсь и доверяю своему мужу, который в состоянии решить абсолютно любые проблемы.

— Конечно, дорогая, он очень даже в состоянии. Вопрос в способах…

Нет, она не просто так выдерживает эту гнусную паузу.

И почему-то, хоть мы с Кириллом совсем справились и обо всем поговорили, я чувствую, как плохое предчувствие клубком ядовитых змей валится мне прямо за шиворот. Я должна с ней встретиться, потому что Витковская — часть моего прошлого, и потому что она тоже играла в нем свою роль.

Она предлагает увидеться в том самом кафе, где я недавно «мило беседовала» с сестрой Кирилла. И я как-то без удивления вспоминаю, что именно Витковская мне его показала, потому что давно использовала его для тайных встреч со своими «неравнодушными», от которых получала горы грязного белья. Она выстроила свою карьеру на сломанных судьбах и затравленных людях. Потому что по-настоящему влиятельных людей всегда обходила стороной. Кроме тех случаев, когда делала это по прямой указке.

Она уже ждет меня за столом и даже привстает, чтобы обнять, словно мы старые подруги. А когда я пытаюсь вырваться из лап этого спрута, шипит на ухо:

— Не дергайся, малышка, не привлекай внимание к своей и без того узнаваемой мордашке.

Несколько минут мы старательно играем спектакль о встрече двух старых подруг: улыбаемся друг другу, улыбаемся официантке, которая принимает заказ, старательно фотографируем десерты, пока Ирма, наконец, не протягивает мне телефон без опознавательных знаков и пару наушников к нему.

— Что это? — спрашиваю я, глядя на почти чистый от ярлыков экран.

— Это твой муж, дорогая.

Ее зловещая улыбка заставляет малодушно посмотреть в сторону двери. Может быть, не все тайны прошлого нужно вскрывать?