Самая простая вещь на свете

Евгений Маркович вздрогнул. Ему показалось, что сама смерть взглянула на него глазами этой девочки. И он понял — нет у нее никакой будущей жизни, и лечить ее незачем.

— Так какой же помощи вы от меня ждете?..

— Мне сказали, что вы можете сделать что-то типа гипноза. Можете?

— Могу.

— Так вот, загипнотизируйте меня так, чтобы я не боялась.

— Чего не боялась? — не понял психотерапевт.

— На работу выходить. А то здесь недавно одну убили, всего на два квартала дальше стояла, совсем молоденькая, шестнадцати не было…

День рождения

— Володь, — сказала Наташка и повела глазами по какой-то головокружительной траектории.

Володя насторожился: эта ужимка не предвещала ничего хорошего. «Сейчас чего-нибудь клянчить начнет», — подумал он и посмотрел на жену твердо, как бы заранее давая отпор любому посягательству.

Наташка вскочила и, подбежав сзади, повисла у него на спине. Володя упрямо сидел на стуле и соображал, что, потеряв из поля зрения жену, он потерял точку опоры, необходимую для сопротивления.

— Володенька, — прошептала Наташка ему прямо в ухо, — пожалуйста, пожалуйста, давай Нинку тоже пригласим!

«Слава богу, пронесло», — подумал Володя и на всякий случай недовольно повел плечами, освобождаясь от приятной Наташкиной тяжести.

— Зови, если хочешь, — неохотно сказал он. — Не знаю, что ты в ней нашла?

— Спасибо, Володечка! — Наташка радостно подпрыгнула и схватилась за телефон. — Алло, Нина, привет! Слушай, мы сегодня Володин день рождения празднуем на даче, поехали с нами! Что? Не можешь? Почему?

Володя наблюдал за тем, как счастливое Наташкино лицо постепенно расплывается в плаксивой гримасе. «Вечно она Наташкой манипулирует, — с раздражением думал он. — Не может, и черт с ней».

— Что? Собака?.. — продолжала Наташка растерянным голосом. — А Ирка не может с ней посидеть? Да, ты права, на твою дочку никак нельзя положиться… А что же делать?..

«Надо же, как трогательно расстраивается», — умилился Володя.

— Да пусть она собаку с собой возьмет, — предложил он.

— Точно! — просияла Наташка. — Слышишь, Нин, Вовка чего предлагает? Мы собаку тоже приглашаем. Пусть попасется животное на свежей травке. Все. Собирайся. Я через час за тобой заеду. На чем? — Наташка удивленно округлила глаза. — На моей ласточке. Да что ты, Нин, да не укачает твою собаку на «Оке».

— Тьфу ты, совсем на старости лет сбрендила! — сплюнул Володя, не в силах наблюдать, как жена хнычет и унижается. — Спроси, «девятка» ее пса устроит?

— А как же ты? — прошептала Наташка, закрывая трубку рукой.

— Черт с вами, я на «Оке» поеду.

— Нин, Володя мне свою «девятку» дает! В «девятке» не укачает? Ну все, жди! — она положила трубку.

— Сдалась тебе эта стерва! — проворчал Володя.

— Володечка, тебя как мама учила? О людях нельзя говорить плохо.

— О людях нельзя, а о ней можно. Езжай осторожно, у тебя в багажнике кастрюля с шашлыком.

Наташка радостно запрыгала по комнатам, на ходу насвистывая и напевая.

«Смешная она у меня», — подумал Володя и добродушно покачал головой. Они были женаты вот уже семь лет, а он все никак не мог опомниться от радости, что эта веселая и легкая красавица досталась ему, заурядному и простоватому тюфяку.

Наташка держалась за рулем красиво, как умелый наездник в седле. Новенькая «девятка» требовала торжественной осанки, не то что мятая, похожая на пивную банку «Ока».

Рядом на сиденье расположилась Нинель. Прозвище Нинель должно было хитроумно указывать на несоответствие Нинкиных амбиций и ее незамысловатой, простецкой сути. Но Нинка не желала понимать тонкого подтекста и, относясь к изящной французской интерпретации своего имени буквально, так и представлялась — Нинель.

Амбиции у Нинки появились недавно: она устроилась работать на телевидение и стала как заклинание повторять: «Мы творческие люди».

На просторных Нинкиных коленях самозабвенно дремал очаровательный таксик Степа. Его уши свисали, как два бархатных лоскутка; короткие и кривые, как у самовара, ножки подпирали длинное атласное тельце, которое заканчивалось хвостиком-сабелькой. Брюшко было украшено довольно крупным детородным органом, тоже сабелькой, только повернутой в другую сторону.

— Слушай, Нин, а он, когда гуляет, этим делом до асфальта не достает? — поинтересовалась Наташка и потянулась за сигаретой.

— До асфальта не достает. А вот по снегу мы с трудом ходим.

Наташка хихикнула и нажала на кнопку электрической зажигалки.

— Наташ, в машине не кури, — попросила Нинка. — Он этого не любит.

— Кто? — удивилась Наташка.

— Степа. У него на дым аллергия. Чихать начинает.

— А-а… — Наташка сунула незажженную сигарету в пепельницу. — Жалко, — вздохнула она, — сигаретка в «девятке» — это шикарно!

— Нам все равно скоро останавливаться.

— Зачем?

— Ему прогуляться нужно, а то у него голова закружится. Тогда и покуришь.

Наташка искоса взглянула на песика: его добродушная мордочка безмятежно вздрагивала во сне. «Ничего у него не кружится», — подумала Наташка и, повернувшись к подруге, спросила:

— Как дела у Ирки?

— Вчера из больницы привезли, — ответила Нинка и нахмурилась.

— Господи, что произошло? Рассказывай!