Самая совершенная вещь на свете. Внутри и снаружи птичьего яйца

Уоллес и Дарвин разделяли мнение о важности и эффективности естественного отбора, но не были согласны друг с другом в отношении своеобразной идеи Дарвина о половом отборе. Дарвин, озадаченный тем фактом, что самцы и самки часто отличаются друг от друга внешне и по поведению, высказал остроумную идею, согласно которой половой отбор может благоприятствовать, например, развитию в эволюции ярко окрашенного оперения у самцов птиц, если снижение их выживания за счет возрастающей от этого заметности для хищников компенсируется повышенным успехом в размножении. Другими словами, длинный и броско окрашенный хвост самца фазана аргуса, например, может поставить под угрозу его способность спасаться от хищников. Но если это украшение делает его неотразимо привлекательным для самок, он оставит больше потомков, чем самец с менее броским оперением. Эволюционный успех измеряется в количестве оставленного потомства.

Дарвин утверждал, что половой отбор работает, во‐первых, в сфере состязания между самцами за доступ к самкам, и, во‐вторых, на почве выбора их самками{139}. Ученый допускал, что отправной точкой для полового отбора было тусклое оперение самцов, подобное тому, что наблюдается у самок многих птиц вроде утки-кряквы, и что при таком положении вещей самцы, демонстрировавшие чуть более яркие цвета, получали в награду больший успех в размножении. Иными словами, Дарвин представил себе половой отбор как процесс, благоприятствующий эволюции ярко окрашенного оперения самцов.

Уоллес с этим не согласился. Во-первых, он не приписывал половому отбору такой же важности, как Дарвин, а во‐вторых, предполагал, что эволюция началась с яркого оперения, а отбор благоприятствовал сложению тусклого оперения у самок. Причиной различий в точках зрения Уоллеса и Дарвина было предположение Уоллеса, будто окраска самцов была яркой из-за их большей активности и энергичности. То есть он допускал, что яркие цвета у самцов были просто побочным результатом большей жизненной энергии и что отбор благоприятствовал тусклым самкам маскировочной расцветки, потому что при высиживании яиц они могли успешнее избежать обнаружения их хищниками.

По поводу полового отбора Уоллес сказал: «Единственный способ, которым мы можем объяснить наблюдаемые факты, – допустить, что цвет и украшение строго коррелируют со здоровьем, энергией и общей приспособленностью ради выживания»{140}.

Миролюбивые дебаты Уоллеса и Дарвина относительно полового отбора и эволюции яркой окраски длились годами. И хотя в дальнейшем все пришли к соглашению, что прав был Дарвин, Уоллес сделал несколько важных открытий{141}.

Один из его выводов касался расцветки гусениц. Дарвину она представлялась загадкой: он признавал, что их окраска, зачастую весьма яркая, едва ли могла эволюционировать посредством полового отбора, поскольку гусеницы не способны воспроизводить потомство (это могут делать лишь взрослые формы – дневные и ночные бабочки). А Уоллес сделал верный вывод о том, что яркие цвета у некоторых гусениц появились в процессе эволюции для защиты от хищных птиц; их яркие цвета предупреждают о неприятном вкусе гусеницы{142}.

Второй загадкой, к которой обратился Уоллес, был цвет птичьих яиц. Этой темы Дарвин не касался, в отличие от своего деда Эразма Дарвина, который оставил комментарий об окраске птичьего яйца в своей книге «Зоономия» (Zoonomia){143}. Загадка такова: как цвета яиц, зачастую броские, могли быть адаптивными? Уоллес долгое время думал об этом и начал замечать некоторые закономерности, в том числе то, что цвет яйца, по предположению Эразма Дарвина, может давать ему определенную защиту от хищников. Уоллес говорил, что яйца полезно для начала разделить на две группы – белые, по сути, не имеющие красителей, и окрашенные. Поскольку яичная скорлупа построена из карбоната кальция, или карбоната извести, обладающего белым цветом, «примитивный» цвет птичьих яиц должен быть белым, таким же как у их рептильных предков{144}. Далее он указал, что все те птицы вроде зимородков, щурок, дятлов, трогонов и сов, которые насиживают кладку в норах и дуплах, откладывают белые яйца. Уоллес предположил, что в этих обстоятельствах, когда яйца невидимы извне и, следовательно, ограждены от сил естественного отбора, белые яйца не представляли собой никакого неудобства и потому сохранили свое предковое состояние, оставшись неокрашенными. Мысль о связи между гнездованием в полостях и белыми яйцами часто приписывается Уоллесу, но я не уверен, не почерпнул ли он эту идею у Хьюитсона, который, насколько я могу судить, был первым, кто упомянул об этом{145}.