Самая совершенная вещь на свете. Внутри и снаружи птичьего яйца

Одним из немногих свидетелей жизни миллионера в Семлине был его врач Уильям Хайвел, написавший биографию Хьюитта после его смерти. Хайвелл подвел итог жизни Хьюитта словами: «Едва он унаследовал свое богатство, все прошлые амбиции испарились: так много начато, так мало закончено». Приобретение было для него всем. Он понятия не имел, что коллекцию нужно хранить, и многие из ящиков с яйцами, купленными им у других людей, остались нераскрытыми. Мы не знаем, просмотрел ли он хоть раз коллекцию Лаптона, которой владел на протяжении более чем двадцати пяти лет. Если просматривал, то к тому удручающему хаосу, который я обнаружил в хранилищах яиц в Тринге, отчасти могла привести небрежность Хьюитта.

Когда Хьюитт умер в 1965 г., Джек Пэрри унаследовал его полную коллекцию из полумиллиона яиц. Ему они были совершенно не нужны, и кто-то посоветовал сбросить все ее содержимое с ближайшего утеса. К счастью, его убедили пожертвовать собрание Британскому фонду орнитологии (БФО).

Потребовалось четыре огромных крытых грузовика, чтобы перевезти яйца в штаб БФО в Тринг. Из-за нехватки места в собственных помещениях БФО запросил Музей естествознания, также находящийся в Тринге, не смогли бы они взять их на хранение. Музей согласился предоставить хранилище, но лишь на время, поскольку там собирались начать реконструкцию и вскоре им самим потребовалось бы место. О коллекции стало известно широкому кругу лиц, и вскоре некий Джонни Дюпон, еще один миллионер-оолог и основатель Делаверского музея естествознания в США, прибыл, чтобы ее осмотреть. Джим Флегг, в то время директор БФО, помнит, как Дюпон прибыл на роллс-ройсе в сопровождении шофера и двух человек обслуги. Когда ему показали коллекцию, Дюпон предложил купить ее и назвал цену. Флегг, который отчаянно нуждался в средствах для БФО, попросил удвоить ее, что Дюпон и сделал, заплатив 25 000 фунтов стерлингов. Неясно, знал ли Дюпон о том, что БФО уже позволил Музею естествознания и некоторым провинциальным музеям взять из коллекции, что им хотелось. Неясно, знал ли Дюпон о том, что лучшие экземпляры, в том числе яйца бескрылой гагарки, находились на Багамских островах, где у Хьюитта был второй дом{322}.

Вскоре после согласования сделки с Дюпоном британские оологи, члены Журденовского общества, осознали, что в коллекции Хьюитта находились яйца, которые когда-то принадлежали основателю общества Фрэнсису Журдену, и стали настаивать, чтобы эта коллекция осталась в Великобритании. В результате некоторая часть коллекции Журдена была сохранена Музеем естествознания. Но хранитель из Тринга сказал мне: «Это отвратительно организованное разделение коллекции привело к путанице данных: часть яиц из коллекции Журдена находится в Делавэре, а ряд яиц коллекции Хьюитта, в том числе некоторые из принадлежавших Лаптону, остался в Тринге. В обоих учреждениях из-за возникшей путаницы яйца остались без карточек, а карточки данных – без соответствующих им яиц. Рассортировать их в дальнейшем будет нелегко»{323}. Я связался с Джин Вудс, хранителем в Делавэре, и она подтвердила, что их коллекция яиц кайры испытывает ровно такую же потребность в самой пристальной заботе, как и коллекция в Тринге{324}.

Джордж Лаптон умер в 1970 г., примерно через пятнадцать лет после пережитого инсульта. Его семья прислала мне побледневшую от времени цветную фотографию, где он изображен в старости. Он в спортивном жакете и при галстуке глубоко сидит в потертом кожаном кресле. Стены комнаты увешаны картинами и фотографиями, и среди них цветная вкладка из книги Генри Сибома «Яйца британских птиц» (Eggs of British Birds) с изображением шести яиц кайры{325}.

Когда умер Лаптон, мне было двадцать лет и я лишь недавно увидел кайру. Так или иначе, мне приятно думать, что Лаптон был бы доволен тем, что именно его коллекция помогла мне понять некоторые аспекты биологии этих птиц, в том числе значение формы их яиц.

Так почему же кайры откладывают яйца столь необычной формы? Тот факт, что их яйца скатываются в огромных количествах с гнездовых карнизов, когда их спугивает оттуда хищник, не подтверждает предположение, согласно которому их коническая форма – приспособление для предотвращения скатывания. Эксперименты Пола Ингольда (см. главу 3) мало чем подтверждают справедливость этой гипотезы. Не оправдывает ожиданий и тот факт, что радиус дуги, по которой катится яйцо, – 17 см, если оно свежее яиц, и 11 см у сильно насиженных, то есть расстояние больше, чем ширина многих карнизов, на которых гнездятся кайры. Кроме того, не найдено убедительных доказательств в пользу идеи Ингольда о том, что более крупные (и тяжелые) яйца у обоих видов кайр имеют более заостренную форму. Все это, однако, не говорит о том, что ее особенности не приносят никакой выгоды в плане выживания яиц, но свидетельствует в пользу того, что все это – не главный фактор в эволюции формы яйца кайры.