Самая страшная книга 2016

Но Нюта не остановилась. Была какая-то глупая дурья надежда, что пощадят. Поизмываются и отпустят. Она, не дыша, коснулась голодных губ мертвеца и тут же отпрянула, яростно стирая у себя с лица липкую слизь. Разбойники довольно загалдели и вновь зазвенели стаканами.

В хату зашел одноглазый помощник Степки и наклонился к нему.

– Все исполнил?

– Ага. Дозор оставил. В двух хатах старые, неходячие были. Отмучились. А ишо видел, как два мальца к лесу тикали. Не догнали.

– Пущай бегут, – буркнул Степан и тут же крикнул, заглушая гомон: – Што ж мы жениха не пригласили неудавшегося? На него мы зла не держим.

Он махнул помощнику, и тот, ухмыльнувшись, выбежал во двор. Чуть погодя два разбойника затянули тело Митяя и, растолкав сидящих, усадили его за стол. Тщетно пытались приладить подрубленную голову на место, но, плюнув, бросили. И Митяй повалился грудью на стол, головой заехал между тарелок с угощением и вперил мертвый взгляд в потолок. Сидящие рядом бабки отчаянно крестились, охая и пытаясь отсесть подальше.

– Во день какой. Что ни жених – то мертвяк.

Для Нюты все слилось в единый гул. Смех и крики разбойников, плач и стоны измученных хуторян. Неужто и впрямь она во всем виновата? Ужели из-за нее все эти страдания? За пеленой слез она не видела, осуждают или жалеют ее свои. Девушка дрожащей рукой ухватила стакан самогона и, давясь, выпила его. Он пах мертвечиной. Горячая волна прокатилась внутри, но вместо хмеля Нюта, наоборот, как протрезвела. Хватит. И так ясно, что живыми не отпустят. Будет с них издеваться. Нюта тайком ухватила со стола нож. Надо только решиться. Она чувствовала, как бьется жилка на шее. Вот по ней и надо полоснуть. Надо только изловчиться. Ой, мамочки! Как же страшно. Грех-то какой. А только нет мочи быть на гулянке этой бесовской. Всхлипнула Нюта и на жениха покосилась. У-у, пужище одноглазое. Пялишься, будто мысли все насквозь видишь. Вот сейчас… решусь и буду под стать тебе. Мамочка моя, прости меня. Сил нету боле быть вдовой невестой на мертвячей свадьбе.

Хмелели разбойники. Один уволок за бороду воющего иерея в чулан и вскоре воротился, вытирая нож о штаны. Дед Сидор, напившись, уснул. Затих отец Нюты и вытянул ноги из-под стола. А матушка ее, уперев пустой взгляд на икону в углу, тихо напевала песенку.

К Степану подсел пьяный пособник и громко спросил:

– А что, атаман, справится твой брательник с невестой молодой?

– Не бойся, справится. А не справится, так я подсоблю. Мы – браты. Все у нас поровну да пополам. И добыча, и жены. Что, девонька, потянешь двоих?

Нюта под столом сильнее сдавила ручку ножа.

Степан Колокол резко встал и, пьяно качнувшись, сбил со стола чугунок.

– Все, конец гулянке. Обещал я тебе, Васька, на свадьбе твоей погулять, – крикнул он мертвяку. – Не держи обиды – вот такая свадьба случилась… упыриная. Уж не греметь нам с тобой боле по округе колоколами набатными, так хоть напоследок потешиться.

Разбойник сжал плечо помощника:

– Баб, каких выберете, тащите из хаты, остальных тута кончайте.

– Ага. – Одноглазый оживился. – А потом их куды?

– Никого не щадить. А то мигом обо мне вести разнесут. Ни к чему мне такая слава. – Степан размазал пот по лбу и взъерошил бороду. – Люто разгулялся я чего-то.

Бабы заверещали. Разбойники хватали кого помоложе и волокли вон из хаты, а остальных резали тут же, за столом. Они уж и бежать не пытались, ревели да крестились. Только мать Нюты так и не отвела безумного взгляда от иконы. Захрипела порезанным горлом и повалилась на стол. Нюта выла. Уж и рыдать не выходило. Слезы слепили, а рука все сил не находила жизни себя лишить, чтоб не видеть боле этого ада кромешного. Одна осталась среди мертвых людей и живых нелюдей.

Вдруг на дворе раздались выстрелы, свист и еще выстрелы. Разбойники спьяну не сразу переполошились. В хату влетел одноглазый и захлопнул за собой дверь:

– Казаки!

– Чего? – заревел Степан.

– Разъезд казачий. Человек тридцать. Дозорных сняли, тихо подъехали… видать, упредил их кто.

Опять снаружи кто-то закричал и захлопали выстрелы. Потом стихло все. Разбойники присели вниз подальше от окон.

– Эй, Степка, – раздался голос. – Бросай оружие и выползай на свет божий. Хату обложили, живым все одно не уйдешь.

Разбойник яростно рявкнул, схватил бутыль и метнул в оконце.

– Сунетесь, у меня тут баб полная хата. Порежу, грех на душу возьмете.

– Ты, упырь, на меня грехи свои не вешай, – крикнул переговорщик. – Соратничек твой один разговорчивый поведал, что ты уже всех в хате извел.

– У-у, суки, – Степан ринулся к Нюте: – Ну-кась, девонька, крикни им, что живая. Давай!

Но девушка только головой покачала. Пусть злодей делает что хочет, а только не будет она плясать по его указке.

– Кричи, сучье племя! – разъярился Степан и дернул Нюту за руку.

А она, привстав, резко ударила его под дых ножом. Охнул злодей и присел. Тепло разлилось по животу и вдруг пыхнуло огнем и болью.

– Какая ты… обоих сгубила, – прохрипел Степан и завалился на пол.

Думала девка, что убьют ее тут же. Да только никто не кинулся к ней да к убитому атаману.