Самая страшная книга 2018

– Кетамин, – сказала та, – в смеси с алкоголем вызывает диссоциативную анестезию. Идешь, куда тебе говорят, моргаешь, как кукла. Ничего не помнишь. В машину, в лодку, на остров. К утру прошло. Он улыбался… Меня искали… Тебя ищут?

Ксюша попятилась от девушки, чье лицо, пока она говорила, делалось все бледнее, вытягивалось, глаза наливались чернотой.

– Что… что в… па-пакете под к-камнями? – спросила Ксюша, заикаясь.

– Я, – ответила девушка, она уже не казалась симпатичной, ее глаза провалились в череп, челюсть отвисла, потом упала на грудь. – То, что от меня осталось за два года… То, что он не съел.

В глазах у Ксюши потемнело, она кинулась куда-то бежать и ударилась лицом о дощатую стену туалетной кабинки. Обернулась, держась за лоб и тяжело дыша. Никого не было на тропинке. Пластик торчал между камнями. Солнце уже коснулось воды, облака полыхали оранжевым.

– Ты врешь, – крикнула Ксюша. – Ты – глюк! А у нас была любовь!

– Проверь, – вздохнул тихий голос над ухом и исчез, истаял в закатном небе.

Ксюша обошла дом, постояла перед ледником. Дверь его была чуть-чуть, на ладонь приоткрыта, наверное, ночным ветром. Сломанное весло валялось в траве. Ксюша подошла притворить дверь поплотнее, и сладкий смрад разложения ударил ее по лицу, забрался в нос, в глаза, в волосы. Кашляя и сдерживая рвоту, она подперла дверь веслом, уже и не думая о том, чтобы заглянуть в ледник и посмотреть на Андрея.

Вернулась в дом и уснула засветло.

– Что проверить-то? – спрашивала она во сне саму себя – девочку в летнем платье. Девочка сидела у стола и играла шашками в «чапаева». Она нехотя отвлеклась на Ксюшу, босиком вышла на крыльцо, ткнула пальцем в сторону причала с привязанной к нему лодкой.

Ксюша проснулась и вдруг поняла.

– Сумка «на завтра»! – сказала она, садясь в кровати. Мукла упала на пол, Ксюша ее подняла, аккуратно усадила на диван, платье ей поправила. Сунула ноги в кроссовки и побежала.

Сумка Андрея стояла под кустом. Серая, плотно упакованная сумка на молнии. Подмокшая от дождя. С паутиной, которую уже сплел вокруг какой-то предприимчивый паук.

– «Тут на завтра всякое». Что было бы завтра, Андрей? Что было бы, если бы ты не умер? Если бы я не взяла твой стакан?

Ксюша аккуратно смахнула паука – пусть живет. Расстегнула сумку, заглянула. И села прямо в мокрую траву, раскачиваясь, пытаясь поймать дыхание. Ей было холоднее, чем вчера в воде, и она знала, что от этого холода ей теперь никогда не согреться.

Сверху в сумке был набор хирургических ланцетов в тканевом закрученном чехле. Были там также неприятного вида плоскогубцы, ножницы, зажимы. Отдельно лежала блестящая пила с мелкими зубчиками и удобной на вид ручкой. Бинты, жгуты. И свернутый рулон плотного полиэтилена – такими обтягивают парники и теплицы.

Спотыкаясь, Ксюша дошла до ручья. Плескала воду в опухшее от истерики лицо, пила взахлеб, до икоты. Ей было так одиноко, как никогда в жизни.

– Меня бы не искали… – бормотала она. – Кому меня искать? Кому?

Мама: звонит из Америки на день рождения и на Новый год. Но сильно не беспокоится, у нее там новые дети, более удачные. Маленькие еще, младшему шесть лет всего. Мама стрижется коротко, бегает по утрам, ведет себя, будто вовсе ей не под пятьдесят. А если у тебя дочка под тридцать, тебе самой никак не может быть под тридцать. Зачем ей Ксюша?

Папа: пятнадцать лет работал над проектом «спиться до могилы». Благо помощников – полгорода. И в канаве ночевал, и к забору ледяному примерзал. Причина смерти – инсульт, получите-распишитесь.

Старые подруги: все замуж повыходили в последние пару лет, раздались, заматерели, гуляют с колясками, разговаривают о мужьях и маститах.

Новые подруги (они же коллеги из магазина): раз в месяц собираются по ресторанам и клубам, Ксюшу с собой берут, кажется, больше из жалости и вежливости, они все ее лет на пять моложе, глупые болтушки…

Слезы капали в ручей, Ксюша стояла на коленях, тихонько, отчаянно подвывая.

– Я человек… не мясо… человек…

Ей мучительно хотелось, чтобы кто-нибудь пришел, оказался рядом, сказал ей, что она что-то значит.

Она подняла голову на звук – лось стоял совсем близко, он фыркнул, наклонился к ней, легонько боднул ее щеку своими мягкими шелковыми ноздрями. Ксюша подняла руку, погладила огромную морду.

– Ну чего ты, – девушка в футболке с котиком шагнула к ней от сосны. – Ты же радоваться должна. Живая!

Она села на мох рядом с Ксюшей.

– Меня Аней зовут… звали, – сказала она. – Анна Павлова.

– Как балерина? – зачем-то уточнила Ксюша, вытирая слезы и нос.

– Ага. Училась в Пермеде в Питере. Тоже имени Павлова. Хотела на пластического хирурга… Но вот так повезло с однокурсником. Знаешь, я думала – он в меня влюблен. Лестно было, он же красивый такой. Учился хорошо. Заметный, в общем, парень…

Ксюша поняла, что лось исчез – вот только что был, дрожало под рукою живое тепло, и вдруг уже только воздух, и сумерки, и закат догорел.

– Куда лось-то делся? – спросила она.