Самая страшная книга 2018

Какое-то время они молча стояли и смотрели на просыпающийся осколок нового мира. Голова Светы лежала на его груди. Элер чувствовал себя ронином, самураем без господина, и, если бы не Света, это чувство было бы абсолютным.

– Что нам делать? – спросила она.

«Жить, – подумал он, – любить». Но не сказал вслух. Вместо этого поднял руку и показал на север, на теряющуюся за холмом железнодорожную колею. А затем помолился о дожде, самом яростном ливне со времен Ноя.

Богдан Гонтарь Висельник и ведьма

Восемь дней пробирался Ивар Висельник на восток к Корчинскому острогу по дремучей тайге. Путь к острогу лежал через Косу – длинный полуостров, укутанный сплошным одеялом дремучих, нехоженых лесов. На севере Косу подтачивали серые волны Стылого Моря, а на юге узкий перешеек, соединявший полуостров с материком, сыпучей мореной поднимался к сахарно-белым отрогам Пасти. Корабль сотника Стрежена, высадивший Висельника на западной оконечности полуострова, остался позади, и Ивар был предоставлен самому себе. Ни одного человека не дал сотник, не захотел рисковать дружинниками, и каждую ночь перед сном Ивар думал, не обмануть ли Стрежена. Почему не повернуть назад, не прокрасться под покровом тайги мимо лагеря на берегу, не проскочить перешеек и не попробовать пересечь Пасть да затеряться на просторах северных земель? Каждый раз Висельник не находил ответа на эти вопросы и наутро продолжал путь.

Тело, измотанное пытками, слушалось плохо. К полудню начинали ныть суставы, которые еще недавно выворачивали на дыбе, а потом вправляли обратно. Ожоги от каленого железа по всему телу покрылись коростой и при ходьбе сочились сукровицей. А когда Ивар справлял нужду, все горело так, будто и сейчас пыточники Стрежена загоняли в его нутро раскаленные пруты. Толком вылечить Ивара не успели – сотник не хотел ждать, да и не видел в этом смысла. По вечерам Висельника уже мутило от боли, но он продолжал идти, шаг за шагом, сопка за сопкой.

Тайга была мертва, и это подтверждало худшие опасения. Лиственницы, березы и редкие тополя стояли голые и почерневшие, словно таежная земля напитывала их ядом. Трава пожухла и пожелтела, а иссохший мох беззвучно крошился в пальцах. Ни единого зверя или птицы не видел и не слышал Висельник. Даже ветер с моря не приносил тоскливый чаячий плач. В журчащих речушках не было рыбы, лишь раз Ивар набрел на заводь, полную мертвого хариуса. В тайге царила тишина, какой не бывает в лесах, и порой Ивар подскакивал среди ночи, хватаясь за нож, но не от шороха или шума, а все от той же неестественной тишины. Дурные знаки, мертвенная печать Подмирья. Не зря, ох не зря Стрежен добрых полгода вылавливал именно Ивара, загонял в угол, а поймав, пытал, вытягивая слово за словом. Откуда-то знал сотник, кто такой Ивар Висельник. Знал, кого отправлять в Корчу. Правильно угадал, почему потеряна связь с острогом и куда пропадают его дружинные разведчики.

К Корче Ивар вышел, когда уже закончилась вода, набранная на корабле. С вершины сопки он долго рассматривал разоренное поселение. Посад был сожжен, тут и там чернели обугленные венцы срубов, лишь в центре нетронутой осталась маленькая церквушка-костница. Над посадом, на верхушке холма тянулся покосившийся тын. Ворота самого острога были распахнуты настежь. Пустовали сторожевые вышки и проемы бойниц в башнях. Под левым склоном косогора на широком галечном берегу моря лежали изломанные, вынесенные прибоем остовы двух барков.

Ивар ждал до наступления сумерек. Едва солнце начало опускаться за сопку и на Корчу легла тень, он увидел заигравшие отсветы пламени в витражах костницы. В полумраке летней ночи Висельник спустился с лысой вершины. Ниже, в перелеске, лиственницы поглотили остатки света, и Ивар сбавил шаг, глядя под ноги, чтобы не угодить в переплетения корней или ямы, прячущиеся под мшистыми камнями. Наткнулся на присыпанную рыжей хвоей медвежью тропку и по ней спустился к бурной речушке. Берегом подобрался к перекату, по камням перешел на другую сторону и вышел к околице Корчи.

Он крался к костнице узкими проулками, пересекая пустующие дворы, таясь в тени уцелевших обугленных стен. Первые тела Ивар увидел, миновав околицу, когда в одном из дворов заглянул в колодец. Мертвецы плавали в стылой воде, устремив невидящие взгляды в тусклое небо. Он находил мертвых в других колодцах, в погребах, в хлевах и загонах среди костей давно подохшей скотины. Крестьяне и дружинники, все вперемешку, они лежали, как один, лицами вверх, синюшно-бледные, вздувшиеся, с вываленными черными языками. Почти нетронутые разложением. Ивара не покидало ощущение, что, когда он отворачивался, мертвые глаза смотрели ему в спину.

Висельник вышел на пятак перед костницей и, поминутно оглядываясь и прислушиваясь, направился к ней. Двери притвора были распахнуты, и Ивар прошел сквозь пропитанный ладаном сумрак к алтарю, у которого в свете лампад на коленях стояла фигура в рясе.