Самая страшная книга 2022

Волна хлестнула семихвостной плетью. И первая лодка перевернулась, выбрасывая людей в воду, где их ждал ужас.

— Не надо!.. — закричал Емеля, но было поздно.

Друг Кира, который первым вынырнул на воздух, не успел сказать и слова: какая-то сила резко дернула его вниз, и Кир заорал, заметив, как метнулось рядом с ним огромное тулово.

Вода вскипела, выбросив алый фонтан. Отчаянно матерясь, парень во второй лодке пытался затащить в нее Кира, когда Щука напала снова: она выпрыгнула из воды, широко раззявив страшную пасть. И Емеля — мокрый, оцепеневший — еще успел увидеть, как на ее «короне» болтаются ошметки мяса.

Многоголосый вопль, опрокинутая лодчонка. Место, где только что барахтались люди, забурлило, точно рыбий котел. Малахитовая вода стала розовой, затем — ярко-красной. Лодку Емели качнуло, и ужас, что вспыхнул от этого, заставил взяться за весла и грести, грести, прочь, быстрей, от проклятого места и проклятой Щуки, от голоса совести и…

— Помоги!

Хрип за спиной.

— Помоги-и-и!

Дрожа, Емеля обернулся. Позади, цепляясь за перевернутую лодку, умолял о спасении Кир. Из его ног, откусанных до паха, толчками выходила кровь, смешиваясь с водой.

— Помоги-и… И-и-и!

Из воды вылетела остроносая морда. Хватанув Кира за культи, Щука дернула головой, отбрасывая огрызок человека в туман. И, помедлив, нырнула за добычей.

Емеля не смотрел, что было дальше. Страх, скрутивший внутренности, был так силен, что он очнулся лишь на берегу.

Бросив лодку, Емеля помчался домой. В глазах стоял проклятый туман, ноги заплетались, а в ушах звенели предсмертные крики.

«Куда ты, сын? Ты мой. Ты не можешь убежать…»

— Я не твой, — выдавил Емеля.

Манчиха была права. Эта тварь — зло. Ему не надо было трогать ее. С самого начала.

А Манчиха… Почему она не спасла ее?

«Потому что не захотела. Она знала, что Манчиха ее подозревает».

Мох на вертком, стремительном теле. Зубы-иглы, зубы-шампуры. Бронзовая чешуя.

«Теперь ты тоже мой сын…»

— Неправда!

Всхлипывая, Емеля остановился и сдернул повязку.

Новая чешуйка. И старые — еще тверже, крупнее.

— Я не твой, — сквозь зубы повторил Емеля.

Пальцы дрожали, когда он вытащил перочинный нож. Тряслись, когда начал резать. Но он сделал все, как надо. И так — полуживой, окровавленный — доковылял до дома.

— Ты! — бросился навстречу дядя Прохор. — Ты куда делся, мы везде…

Дядя запнулся. Но тут, чуть не падая, с другого конца улицы показалась еле бегущая бабушка.

— Емеля!..

Бабушка всхлипнула и стала оседать на дорогу. Лицо ее скривилось, оплывая с одной стороны.

— Бабушка! — заорал Емеля, кидаясь к ней.

Он не заметил, как рядом вырос папа. Не слышал тех, кто спрашивал, что случилось. Мир рухнул в бездну, где плавала довольная, сытая Щука.

В тот же день бабушка умерла. Инсульт. Два дня Емеля молчал, не отвечая на вопросы: ни родителей, ни милиционеров. Ни на вопросы врача, которого вызвала мама, — уже дома, когда забрала его в Самару.

Вскоре разгорелся скандал: папа хотел, чтобы он приехал на похороны бабушки. Мама же выступала против: опасно, ведь Кира еще не нашли. Но тут Емеля заговорил:

— Я поеду. Я… хочу попрощаться.

На похоронах, в толпе, он и услышал, что отец Манчихи, отчаясь найти виновников смерти дочери, напал на мать Кира. Пытал ее… и допытал. Теперь в СИЗО. Есть версия, что на самом деле это он убил и закопал где-то Кира с дружками. А потом еще на его матери отыгрался.

Покачнувшись, Емеля сглотнул. А после — увидел Щуку.

Ее голова торчала из шеи тети Зои. Вот повернулась, поднесла платок к рубиновым глазам. Подмигнула.

Емеля застыл.

На плечо вдруг лег здоровенный плавник.

— Ты как?

Голос дяди Прохора. А голова — Щучья. Зубы так и сверкают.

Букет с двенадцатью розами затрясся в руке.

— Сын!

Она там и тут. В дяде Викторе и тете Марине. В мужике из похоронного бюро. В папе. В…

Емеля выронил букет и упал. Тело его стало сотрясаться в судорогах, из глаз брызнули слезы, а перекошенный рот стал выплевывать, выкрикивать, хрипеть правду о нем и Щуке…

Конечно, ему никто не поверил. Мама плакала, обвиняя во всем отца с его потаканием рыбалке. Жизнь наполнили кошмары. Психиатр уверял, что все из-за смерти близких: подруги и бабушки. Что так бывает. Живой может обвинять себя, резать себя, как порезал себя он. В глазах взрослых Щуки не существовало. Просто не могло существовать.

И он смирился. Сделал вид, что согласен. Пил все положенные таблетки.

Где похоронили Манчиху, он так и не узнал. Семья переехала в другой федеральный округ, хотя папа ежегодно летал в родные края, чтобы побывать на могиле матери. Он хотел, чтобы и сын однажды присоединился к нему. Но мама… Родители ссорились все чаще, сильней. В конце концов развелись. Через какое-то время — умерли.

Емельянов привык жить один.

А потом случилась эта работа. Маша.

И командировка в Самару.

…Вдалеке из воды высунулась корона, что за годы выросла еще больше. Тварь приплыла на зов, и Емельянов радостно оскалился.

— Щука! — крикнул он. — Я разгадал твой план! Знаю, чего ты добивалась!

Нет ответа. Лишь близкий плеск отовсюду.