Самарянка

Он подумал еще о чем-то, потом встал и пошел к отцу Борису, жившему в комнатке напротив. Без стука отворил дверь и вошел туда.

— Слушай, святой отец, — бесцеремонно обратился он к священнику, уютно расположившемуся возле светильника за чтением, — дельце есть к тебе непыльное, но весьма занятное.

Отец Борис отложил книжку и с любопытством взглянул на Тоху. Выслушав его, он согласился помочь, еще сам не зная, как.

— Ты меня заинтриговал. В монастырь идет разная публика, но если это, как ты говоришь, такая знатная особа, то… Что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее. Давай спать.

Гостям оставался еще день работы. Побегав со своей аппаратурой по всем окрестностям монастыря, они собрались на обед, чтобы сразу же после него рассовать все сумки в том же «мерседесе», который их привез сюда, рассесться самим и укатить назад. Наснимав и записав все, что было возможно, они уже тяготились строгой монастырской обстановкой и рвались домой. Чтобы отметить завершение командировки, они выставили к приготовленной для них скромной монастырской трапезе все, что привезли с собой: бутылки со спиртным, деликатесные консервы, колбасы, салаты. Ольге и ее помощницам, обслуживавшим шумных гостей, их неуемное веселье быстро стало в тягость. Гости ж, напротив, теперь не спешили вставать из-за стола, но явно растягивали удовольствие. В обстановке такого веселья выпивка быстро кончилась.

— Матушка, — обратился отец Борис к Ольге, поманив ее к себе, — как там насчет… Ну, «велие утешение». Еще бы несколько бутылочек.

— На это нет благословения настоятельницы, — не допуская игривого тона, строгим голосом ответила Ольга.

— Благословения нет? — рассмеялся отец Борис. — А как это объяснить нашим дорогим гостям? Что они подумают? Что напишут о таком, извините, хлебосольном гостеприимстве? Вы хоть представляете, какие это дорогие гости? Чтобы их пригласить сюда, нам пришлось… Короче, матушечка, проявите гостеприимство и щедрость. Надеюсь, моего благословения для вас вполне достаточно. Более чем…

И он весело подмигнул Ольге. Но та сохранила прежнее спокойствие и строгость.

— Игуменья не благословила, — упрямо повторила она. — Я не могу ослушаться ее. И не позволю.

— Ой-ой-ой, какие мы благословенные и послушные, — теперь смех отца Бориса поддержали сидевшие рядом с ним гости, в том числе тот самый Тоха. — Хоть икону с вас пиши и молись на вас.

Он вдруг перестал смеяться и взглянул на Ольгу хитрым испытующим взглядом.

— Тогда, матушечка, я буду просить о том, на что не нужно благословения настоятельницы.

Теперь он подмигнул Тохе.

— Тут вот некоторые товарищи… Некоторым товарищам вы напомнили одну некогда известную светскую львицу. Между ними даже вышел спор: вы это или не вы? Не поможете пролить свет на истину? Если это действительно вы, то мы прямо тут, прямо сейчас организуем с вами пресс-конференцию, запишем ваш рассказ. Такой материал действительно будет иметь огромный успех.

Ольга молчала, опустив голову, стараясь спрятать свое лицо в платке. Ей тоже показалось знакомым лицо фоторепортера, который со вчерашнего дня стал приставать к ней с расспросами о ее прошлом.

— Так что, любезная матушка, — не унимался отец Борис, — тоже будем просить благословения настоятельницы? Или моего благословения вам все же достаточно?

Все снова рассмеялись, глядя на растерянность красивой монахини. Ольга ж неожиданно подошла к отцу Борису:

— Благословите, батюшка. Только мне необходимо ненадолго выйти.

— Вот это другой разговор, — одобрительно засмеялся отец Борис. — Надеюсь, вы не заставите нас долго ждать. Нам еще назад неблизкий путь.

— Я тоже на это надеюсь, — Ольга быстро повернулась и вышла из трапезной, оставив наедине с гостями своих помощниц.

Сейчас Ольга снова четко слышала внутренний голос, который был для нее подсказкой, точкой опорой именно в таких трудных, казалось бы, безвыходных ситуациях. Она слышала и подчинялась ему, словно команде, данной свыше.

Быстро, почти бегом миновав монастырский двор, Ольга по уставу вошла в келью настоятельницы. Здесь было тепло, уютно, чисто. Перед святыми образами тихо мерцали лампадки, слегка пахло ладаном. Игуменья из-за мучавшей ее болезни ног лежала на широком топчане, не в силах не только встать, но и пошевелиться.

Ольга припала к благословляющей руке настоятельницы и горько, почти навзрыд, заплакала.

— Что это снова за слезы такие ручьем? — игуменья ласково погладила ее по голове, стараясь успокоить. Говори, рассказывай, что стряслось?

Ольга сбивчиво, всхлипывая, поведала матушке Марии об искушении, случившемся в присутствии гостей, просьбах отца Бориса.

— И что ты предлагаешь? — спросила игуменья, внимательно выслушав Ольгу и поняв ее состояние. — Чтобы к гостям пошла я и стала ухаживать за ними? Или послала кого-то вместо тебя?

В ответ Ольга снова горько расплакалась, целуя материнскую руку настоятельницы.