Самарянка

«Берет», уже взяв ключи от машины, вдруг решительно бросил их назад на стол:

— Не, как говорят наши братья-украинцы, нэма дурнив. Извиняйте, господа.

Мишка снял берет, изогнувшись перед Ольгой в шутовской позе:

— Поручаю вашу неотразимую красу Пашульке. А ты смотри, шалун, — погрозил он кулаком, — Ленка узнает — башку открутит. Тебя с такими стюардессами отпускать — все равно, что доверить козлу стеречь капусту. Не слишком-то задерживайся.

Он отошел в сторону, тут же подсев к другой компании.

— Интересные у тебя друзья, — сказала Ольга, отодвигая от себя тарелку с недоеденными блинами.

— А я? — отпарировал Паша.

— Да и ты парень хоть куда, — безразлично ответила Ольга. Аппетит у нее пропал. Не хотелось даже ароматного горячего кофе. Она думала сейчас лишь о том, как побыстрее покинуть это веселье.

— Ты что, в самом деле, подумала, что я тебя решил сбыть с рук на руки этому вояке? Обиделась, да? — рассмеявшись, спросил Паша.

— А чего тут думать? Ты же сам ему ключи протянул, только дверцу не открыл, — ответила Ольга, вытирая пальцы тоненькой салфеткой.

— Да я на все сто был уверен, что Мишка туда под страхом смерти не поедет, вот и подколол немного. А вообще он парень неплохой, только война его подпортила. Теперь этой беде даже свое название нашли: «чеченский синдром». Сначала был «вьетнамский» для американцев, когда те полезли в джунгли устанавливать свои порядки. Потом «афганский»: тогда уже наших понесла нелегкая в Афганистан учить коммунизм строить. А теперь вот «чеченский». Ходят такие орлы, как Мишка — здоровые, крепкие ребята, и без войны уже жить не могут. Несчастные люди…

Паша расстегнул куртку, достал из кармана новую пачку сигарет, раскрыл ее и предложил Ольге.

— Спасибо, не буду, — ответила она, пригубив почти остывший кофе.

— Ах да, я совсем забыл: монашки не курят, — опять хохотнул Паша, доставая сигарету. Затянувшись, продолжил:

— С Мишкой мы одноклассники. Он с детства мечтал о службе в десантуре. Уже тогда ему погоняйло[10] приклеилось: «Мишка Спецназ». Призвали нас в армию. «Покупатели» на него сразу глаз положили. Видят: парень вроде бы с соображением, сила в руках недюжинная. «Запомни, — говорят ему, — главное в десанте — не с парашютом прыгнуть, а в самолет запрыгнуть». Попал он поначалу не куда-нибудь, а в ДШБ — десантно-штурмовые батальоны. Там ребята крутые служат, сопляки и слюнтяи не выдерживают. Обучили его всем военным премудростям. И все бы, может, нормально было, если б в Чечне жареным не запахло. А Грачев — тогдашний министр обороны — не нашел ничего умнее, как пригрозил поставить чеченцев на колени двумя десантными полками. Ну и попал наш Михасик в один из тех самых полков, которые первыми двинулись на штурм Чечни.

Паша снова затянулся сигаретой и посмотрел в сторону бесшабашно хохочущего Мишки.

— В первом же бою наших пацанов полегло столько, что гробов не хватало отправлять по домам за казенный счет. Мишка очутился в самом пекле: засели в развалинах какой-то больницы в центре Грозного и отбивались, пока не прорвалась к ним отчаянная «бээмпэшка»[11] и не забрала всех, кто в том аду чудом живым остался. Самого Мишку тогда здорово взрывной волной садануло. Вернулся он домой с боевым орденом на груди и контузией в голове — комиссовали его подчистую. Вот тогда и стали мы подмечать, что «крыша» у парня как бы немного поехала. Начал он опять рваться на войну, да так озверел, что ему война мерещилась даже среди своих. Все пацаны, наши годки, к тому времени поженились, пристроились кто куда, а тот все в бой: то на дискотеке врукопашную с десятком лбов бьется, как гладиатор, то в другом месте средь бела дня на скандал нарывается. Подался было в милицию, но там его быстро раскусили, прямо сказали: это социально опасная личность, за ним тюрьма плачет. Так он маялся дурью, маялся, пока наши снова с чеченцами не загрызлись.

Паша снова посмотрел в сторону Мишки и помахал ему рукой.

— Как только он услышал о том, что в войска набирают по контракту, тут же напялил на себя берет, орден на грудь — и в военкомат. А там уже не стали особо вникать в его психику — и тут же вместе с такими же «солдатами удачи» отправили в горы. Смотрим однажды в новостях: идет наш Мишка — рукава закатаны, на контуженой голове бандана — такая косыночка, какие раньше пираты носили, по блатному завязана, зеркальные очки нацепил, на груди ручной пулемет, с головы до ног патронами обмотан, на ремне подсумок с гранатами. Ни дать — ни взять, Рэмбо во плоти! Скинут их с вертолета на высотку — и держат оборону до подхода основных сил. Или высадят в диком ауле, чтобы провести зачистку, найти тайники с оружием, лагеря подготовки боевиков. Идут и сами не знают, откуда те по ним саданут автоматной очередью или грохнут из гранатомета. Остались живы — молодцы, герои. Перебили всех — тоже молодцы, пали смертью храбрых. Долго мы еще будем расхлебывать эту кашу, которую сами же и заварили…