Самарянка

Она смотрела на него одновременно и требовательным, и умоляющим взглядом, и взгляд этот сейчас касался каких-то совершенно неведомых уголков Мишкиной души.

– Правда, не умею молиться, – сиплым от волнения голосом прошептал он. – Но попросить попрошу. Как умею.

– Так и попроси, милый. Как умеешь, – женщина прошла за ним к чудотворному образу.

В храме не было ни души. Даже послушник, обычно неотлучно сидевший возле свечного ящика, закрыл его и куда-то ушел. Пахло ладаном. Все подсвечники тоже были пусты, и лишь возле почитаемого образа Богоматери горели пучки свеч.

Мишка подошел к иконе, перекрестился, и, приподняв рабочий халат, больше схожий на монашеский подрясник, опустился на колени.

– Я и правда не умею молиться, – прошептал он, обернувшись к незнакомой женщине. Но, увидев снова ее заплаканные глаза, обращенные к святому образу, больше ничего не стал говорить в свое оправдание. Перекрестившись еще раз и сделав поклон, он собрался с мыслями. А потом с сильным волнением начал:

– Матерь Божия, кто я такой, чтобы просить Тебя? Прости, что беспокою. Не за себя прошу, а за вот эту рабу. Как зовут тебя? – шепотом спросил он.

– Полина, – утерев слезы, так же шепотом ответила она.

– За Полину прошу и мужа ее Алексея. На войне он. Опасно там. Очень опасно. Ради их ребеночка будущего, ради слез и молитв жены спаси его. Спаси его, Матерь Божия, и огради. Ты ведь все можешь. Вон сколько чудес от Тебя!..

Женщина уже не просто плакала, а рыдала, не в силах сдержать слез.

«А ведь она не от моих слов плачет, – подумал Мишка, снова собираясь с мыслями. – Она сердцем молится. Бога чувствует. Божью Матерь».

В его душе вдруг проснулось горячее сострадание к этой совершенно незнакомой ему женщине. Он представил, как действительно тяжело и опасно ее мужу там, куда его командировали, а ей одной тут, да еще беременной.

– Матерь Божия, – вздохнул Мишка, подняв взгляд к святому лику. – Спаси его! От всего спаси, что может приключиться там. От снайперской пули, от засад боевиков, от минных ловушек. А еще от болезней, холода, увечий, головотяпства нашего русского, от своих же дураков, трусов и предателей. Спасай его всегда, ночью и днем, на боевых заданиях и когда возвращается с них. Чтобы не спился, не сел на иглу, не сошел с ума от всех кошмаров и грязи.

– Спаси его, Матерь Божия! – Мишка чувствовал, что Заступница слышит его слова, внимает им. – От плена бандитского спаси. А коль случится такая беда, и там не оставь его. Пусть не дрогнет. Дай ему сил все перенести. Но пусть лучше этого не случится. Возврати его домой к жене. Ты ведь видишь, как она любит его и ждет. Возврати его живым и невредимым.

– Если он и провинился в чем перед Богом и Тобою, – Мишка не замечал, как слезы текли уже и по его щекам, – то накажи меня, а его спаси. Меня есть за что наказать.  Во всем виноват и грешен перед Тобою. От самого детства и до сегодняшнего дня. Какой есть, такой и стою пред Тобою. Прости за все. Не отвернись от меня. Услыши. Аминь.

Он опустился пред образом в глубокий земной поклон, продолжая просить Заступницу всех христиан уже не словами, а сердцем вымаливая жизнь незнакомому воину, оказавшемуся в том же краю, где побывал когда-то и сам.

Наконец, он поднялся с колен и неслышно пошел к выходу. Его душа внутренне снова рвалась предстать пред святым образом – пусть неумытая, нераскаянная, ничего не умеющая, но в надежде на милосердие и любовь Божией Матери к грешникам. Но Мишка понимал, что больше того, о чем он просил, уже не способен.

– Откуда ты все это знаешь? – женщина вышла за ним и легонько тронула за руку.

– Что именно? – немного успокоившись, взглянул Мишка.

– Ну, про снайперов, ловушки минные, засады. Сам, что ли, воевал там?

– Да так, – уклонился от прямого ответа Мишка, – в книжках разных читал.

– Где ж ты так молиться научился? Я ведь молитвы разные знаю, а такой, какую ты читал, не припомню. Тоже, что ль, в книжках вычитал?

– Ежели что не так, не по-книжному, то прости. Предупредил же тебя, что не умею молиться.

Женщина опередила Мишку на шаг, встала перед ним и заглянула ему в глаза.

– Это ты меня прости, солдат. Я ведь знаю, что ты воевал. По глазам твоим вижу. Сердцем бабским чую. Оно не обманет. Воевал. Понюхал пороху.

– А кто тебя ко мне подослал?

Женщина первый раз за время их общения слегка улыбнулась:

– Не подослал, а подсказал. Надоумил, к кому подойти, чтобы мольбу мою услышали.

Мишка в изумлении посмотрел на нее.

– Ну и…

Женщина робко посмотрела в сторону храма, откуда они только что вышли, и чуть слышно прошептала одно–единственное слово:

– Она…

7. «БУМАЖЕЧКИ»