Самаритянская чума (СИ)

   А за шлагбаумом, чуть в стороне от дороги, возвышалась совсем уж необычная штуковина - здоровенный, в два человеческих роста железный бак с дверью на затворном колесе. К баку тянулись толстенные шланги от вкопанных в снег баков поменьше, на одном из которых красовался череп с костями, а во втором Максим признал обычный паровой котел на газу.

   - Обеззараживатель.

   У ног Максим врезался в снег знакомый саквояж.

   - Сперва, на две минуты, подается пар, потом формалин из опрыскивателя, потом снова пар, - похоже, Варвара сменила гнев на милость. - Обрабатываем всех на выходе из села. В пожарных костюмах почти не успеваешь вспариться... Главное, чтобы дыры где не оказалось...

   Следом подошли Матвеев и Столбин. Отличить их одного от другого под масками оказалось возможно только по трости в руке Столбина. Такими же близнецами выглядели выстроившиеся в ряд перед шлагбаумом солдаты, похожих на вставших задние лапы увальней-бегемотов в страшенных апокалиптических масках, с громоздкими баллонами и болтающимися на груди винтовками. Лишь у прапорщика красовался наспех приетанный к портупее погон.

   Глядя на патрульных, Максим вдруг сообразил, что спусковая скоба на винтовках-то рассчитана на толстую солдатскую перчатку, а вот его револьвером теперь можно разве что по голове глушить, если за ствол ухватишься.

   - Равняйсь! Смирна! - прохрюкал прапорщик сквозь маску.

   Ответ строя, даже если он и прозвучал, слышен не был.

   Прапорщик, придерживая винтовку, подбежал к Матвееву и доложил о готовности выдвигаться. Тот махнул рукой часовым у шлагбаума. С протяжным скрипом березовый ствол с приколоченным фанерным знаком поднялся, открывая проход. Патруль вразнобой, не соблюдая никакого строевого шага, затопал по дороге.

   - Идемте, - Варвара подхватила свой саквояж и двинула за военными.

   Максим последовал его примеру. Через несколько шагов нагнали Столбин и Матвеев.

   Дорога протянулась между добротными крашеными штакетниками. За заборами виднелись укрытое сугробами хозяйство, и не из бедных. Однако, как и вчера, ни в одном дворе не было видно ни души. Тишина в Грачевке стояла гадкая, давящая на уши даже сквозь мембраны шлема.

   Хотя, подумал Максим, возможно, это лишь игра воображения, накачанного вчерашними разговорами.

   Навстречу попался возвращающийся с обхода патруль. Матвеев с прапорщиком коротко переговорили с командиром, и вернулись обратно.

   - Пока все без изменений, - сообщил Матвеев. - За ночь умерли еще двое, родственники привезли тела в земскую больницу. Скорее всего, еще кого-нибудь упрятали под снег или в погреб.

   - Как-то это все не по-христиански, - пробормотал Максим.

   - Зато безопаснее, - ответила ему Варвара. - Грешно, конечно, так говорить - но хоть повезло, что зима...

   Патруль вышел на торговую площадь, где еще торчали столбы с разноцветными лентами. Между ними бродил одинокий отощавший пес, при виде людей бросившийся наутек.

   - Нам сюда, - Матвеев махнул рукой, указывая направление.

   С ним пошли двое солдат.

   Ворота во двор с двухэтажным зданием больницы были распахнуты настежь. Внутрь вела накатанная колея от полозьев. Во дворе, под навесом, стоял шестиколесный вездеход, судя по толщине снежного покрова не приводившийся в движение с Рождества, зато рядом угрюмо жевала сено впряженная в сани лошадь.

   - Подождите немного, - остановил своих спутников Матвеев.

   Сам он протопал прямо на больничное крыльцо, открыл незапертую дверь и скрылся внутри.

   - Порядок, заходите, - полковник выглянул наружу через минуту. - В прошлый раз какие-то скоты прямо в приемный покой труп бросили, так он там сутки валялся, пока мои не заглянули. Горелов еще слишком слаб, чтобы самому тело выволочь...

   В приемном кабинете царил сущий хаос. Повсюду валялись разодранные картонные упаковки, в углу навалены окровавленные тряпки, стекла в шкафчике для лекарств выбиты. Под тяжелыми подошвами сапог хрустели осколки ампул и шприцов.

   Доктор Горелов в грязной, с пятнами крови, полосатой пижаме, сидел на кушетке для пациентов. На пижаму он набросил овчинный тулуп, из которого торчали синюшные как у мертвеца руки. Вообще, принять Горелова за покойника было несложно - кожа на лице посерела, подбородок и щеки поросли щетиной, глаза запали, волосы слиплись сосульками. О том, что доктор не помер, первое время свидетельствовал только дробный звон ложки о край стакана с кипятком, который Горелов сжима в ладонях.

   - Здравствуйте, Дмитрий Валентинович, - поздоровался Матвеев. - А я вот к вам с гостями...

   Горелов с трудом повернул голову и уставился на прибывших. Потом кивнул.

   Вперед выступила Варвара.

   - Я Варвара Кольцова, доцент кафедры эпидемиологии Архангельской медакадемии, - она протянула было руку, но вовремя опомнилась. - Как себя чувствуете?

   - Спасибо, хреново, - прохрипел Горелов едва слышно. - Но хотя бы еще жив.

   - Если уже зубоскалить можете, значит, худшее позади, - Варвара деловито придвинула к кушетке табурет и уселась на него. - Можете рассказать, как все началось?

   - Там на столе журнал, - Горелов слабо махнул рукой куда-то в сторону. - Пока силы были, все записывал.