Самарская область

КОМУЧа, выступавших на съезде, вызывали «явное неудовольствие аудитории».

После объявления мобилизации в Народную армию КОМУЧ разослал по губернии своих

агитаторов, которые должны были помочь в восстановлении земств и проведении призывной

кампании. На сельских сходах крестьяне часто заявляли им, что воевать против Красной армии не

пойдут, так как советы насильно их не мобилизовывали. На районном крестьянском съезде

Бугурусланского уезда, состоявшемся также 8 июля, раздавались даже крики, что «члены КОМУЧа

продались буржуям». Воззвания и приказы новой власти они изорвали на глазах у агитатора в

ответ на его призыв отправить на сборный пункт подлежащих мобилизации.

Уполномоченные и агитаторы КОМУЧа в своих докладах с мест отмечали: «Мужики нередко

голосуют в пользу большевиков... не дают призываемых... Деревня стала неузнаваемой, сейчас в

рабочую пору народ митингует. Появились приговоры: гражданской войны не хотим, солдат для

борьбы с большевиками не дадим». В некоторых «деревнях старосты боятся даже составлять

списки призывников» и не зря: в одном из сел Бузулукского уезда был убит вербовщик С. Цодиков,

причем убийцу так и не нашли. В такой ситуации комучевские уполномоченные стали силой

реализовывать приказы власти. В деревню посылались «особые воинские отряды» и казаки,

которые арестовывали и часто расстреливали бывших членов совета, крестьян пороли, если те

отказывались выполнять распоряжения о мобилизации. Для острастки крестьян пробовали

применять даже пушки. Однако, подобные методы вызывали еще более резкое сопротивление

крестьян теперь уже не только мобилизации запасных, но и всей системе комучевской власти. На

сельских сходах принимались решения: «Восстать и вооружиться чем попало». Далее: «не

вывозить хлеб, муку, сено и другие продукты в Самару». Были призывы «охранять село от

чехословаков и другого наемного войска». Сломить сопротивление крестьян силой самарскому

правительству не удалось, так как его возможности по созданию карательных отрядов и посылки

их в деревню были ограничены. К тому же это был не лучший способ взаимоотношений между

властью и народом. Демократы и сами возмущались «эксцессами», возникавшими в ходе

проведения карательных операций. После этого военные перестали с ними считаться.

Несколько лучше мобилизационные мероприятия осуществлялись в городах, где была

организована широкая сеть административных учреждений, выполнявших эту работу. Губернские и

уездные уполномоченные, воинские начальники и коменданты гарнизонов, штабы охраны

(контрразведка), милиция, квартальные советы – все эти структуры были обязаны обеспечить

доставку на сборные пункты лиц, подлежащих призыву. Однако, большинство поставленных под

ружье молодых горожан были из семей рабочих, ремесленников, мещан, также не желавших

участвовать в братоубийственной гражданской войне. Все это приводило к массовому

дезертирству из Народной армии молодых солдат рабоче-крестьянского происхождения.

В августе 1918 г. КОМУЧ отменил бронь «работающих на оборону» и объявил призыв в

Народную армию всех генералов, офицеров, прапорщиков и унтер-офицеров не достигших 35-

летнего возраста. Сама по себе необходимость мобилизации офицеров запаса говорила о

непопулярности власти учредиловцев в этой среде. Большая часть монархически настроенного

офицерства презирала социалистический состав комучевского правительства. Они предпочитали

воевать за белую идею в Добровольческой армии. Наиболее боеспособными в Народной армии

были лишь чехословацкие части, отряды казаков атамана Дутова и I добровольческая (Самарская)

дружина полковника В. О. Кап-пеля. Большая же часть населения Самарской губернии не желала

защищать власть Комитета членов Учредительного собрания. Те из мобилизованных в Народную

армию рабочих и крестьян, которые не дезертировали, тем не менее не желали и не умели

воевать. Дисциплина из-за «демократических» порядков в армии была слабая. Согласно уставу

Народной армии офицер был начальником лишь в боевой обстановке, не имел права налагать

дисциплинарных взысканий; первоначально отсутствовали знаки различия между старшими и

младшими. Только в сентябре 1918 г. по требованию офицеров были введены погоны, организация

службы приблизилась к порядкам царской армии, командующим боевых групп предоставлялось

право учреждения военно-полевых судов. Но все указанные мероприятия лишь еще больше

сузили социальную базу комучевской власти и ее вооруженных сил.

Укрепление воинской дисциплины и стремление использовать приказные методы в

управлении гражданскими делами прослеживались с самого начала деятельности КОМУЧа. Они

особенно усилились в связи с сопротивлением рабочих и крестьян репрессивным мероприятиям