Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского

Победа над Наполеоном стала настоящим источником вдохновения для Николая Павловича, укрепила в нем веру в собственное предназначение, его во многом мессианское сознание. Россия внесла решающий вклад в победу над Наполеоном, и он, Николай, самим Богом призван сохранить устройство Европы, оформленное на конгрессе в Вене. Николай I, как мы знаем, выполнял заветы императора Александра с особым старанием. А одной из его главных забот была безопасность Европы, в том числе и России как ее составляющей. Перед своей последней поездкой на юг в 1825 г. император наставлял сына Александра: «В Европе повсюду революционное настроение умов. Оно проникло в Россию, хотя и притаилось. Мы должны при помощи Божественного Провидения усугубить свою бдительность и свое рвение. Государи ответственны перед Богом за сохранение порядка и благоустройства среди своих подданных. Тебе, любезный брат, предстоит совершить важное дело, начатое мной основанием Священного союза царей»[949].

Итак, Николай, продолжатель дела своего брата, несет ответственность за систему, созданную в Европе. Отсюда и постоянное напоминание и своим соотечественникам, и всей Европе о том, что именно России Европа обязана разгромом Наполеона – сначала в Отечественной войне, потом – в кампаниях 1813–1814 гг., завершившихся вступлением союзной армии в Париж.

Император всегда помнил о победе над Наполеоном и всячески ее прославлял. Во времена внешнеполитических затруднений он обращался к исторической памяти; обосновывая роль и позиции России в Европе, постоянно напоминал о ее вкладе в разгром Наполеона. В своей «Исповеди», документе, относящемся к 1831 г., написанном по следам революционных потрясений, охвативших Европу, он писал, негодуя из-за позиции Австрии и Пруссии, проявивших осторожность летом 1830 г.: «…воспоминания о благодеяниях […] когда Россия, победив и уничтожив неслыханное нашествие Наполеона, в качестве освободительницы помогала Европе скинуть угнетавшее ее иго», забываются. Австрия и Пруссия уже вовсе не те союзники[950].

В 1833 г. заключение Ункяр-Искелессийского договора, как уже отмечалось, вызвало резкое противодействие Англии и Франции; английский и французский флот демонстративно заняли позиции у берегов Османской империи. Несмотря на то что это вызвало озабоченность российской дипломатии, Николай, подчеркивая, что Россию не сломить, в письме к И.Ф. Паскевичу писал: «…разве забыли, с чем пришел и с чем ушел Наполеон?»[951]

Императрица Александра Федоровна, бывшая прусская принцесса, имела все основания лично ненавидеть Наполеона. Фрейлина императрицы А.О. Смирнова-Россет писала, что государыня «ненавидит, когда говорят о Наполеоне; относительно него у нее остались самые ужасные воспоминания»[952]. Императрица живо помнила свое пребывание в Мемеле, когда по бедности не могли топить старого замка, а она должна была носить всю зиму летние ситцевые платья, старую соломенную шляпу и красный платок; под ноги детям и в их кровати клали горячие кирпичи. Она, как и ее брат Вильгельм, сохранила культ матери и знала, как ужасно обошелся с ней Наполеон и что делали войска в Берлине и Кенигсберге.

Николай, уважительно отзываясь о Наполеоне, в то же время видел его просчеты и недостатки. По словам Смирновой-Россет, в разговоре он якобы однажды сказал: «Он не Карл Великий, не Александр Великий, не Карл Пятый… У Наполеона в победах не было ни рыцарства, ни великодушия. У него были дурные манеры; он был высокомерен и фамильярен, а его генералы во всем подражали ему». Считая Талейрана самым «несимпатичным» из наполеоновского окружения – Талейран «очень рано предал Наполеона»[953], царь отмечал: «Во всяком случае, Наполеон был гениален, а Талейран только хитер и умен»[954].