Самое главное (СИ)

Он, конечно, сделает все возможное, но вряд ли делу будет дан ход, скорее всего, прикроют сверху. Пусть начальник полиции уже не Стокуэлл, но и новому тоже не нужны неприятности с преступлением на почве ненависти и гомофобии.

- Брайан, будь готов, что дело спустят на тормозах, - Карл сочувственно смотрит на помрачневшего Кинни и беспомощно разводит руками. – Я, если что выясню, само собой, попытаюсь пробиться к начальству, но…

- Я понял, - перебивает Брайан. – Не возражаешь, если я сам немного покопаюсь в этом дерьме?

- Будь осторожен, - серьезно предупреждает его старый полицейский. – Я знаю, отговорить тебя не получится, но... просто будь осторожен. Обычно бомбисты – ненормальные с крайне неустойчивой психикой и ненавистью к тем, против кого она обращена. В данном случае – против геев. В общем, может, я и не могу идти против всех, но к интуиции старого инспектора прислушайся все же. И не вмешивай в это дело никого из наших. Особенно Джастина. И, бога ради, ни слова Дебби.

- Об этом мог бы и не просить, - Брайан понимающе усмехается. – Она первым делом обматерила бы нас, а потом с пушкой наперевес понеслась бы собирать армию педиков со всей Либерти-авеню, чтобы идти Крестовым гей-походом на Белый дом в поисках правды.

- Точно, - Карл возвращает усмешку. – В общем, обращайся ко мне в любое время. Но лучше, если в деле будем только ты и я.

- Доверяешь? – Кинни не мигая смотрит прямо в глаза старому копу, однако получает такой же твердый взгляд в ответ.

- Тебе - да, - Карл вздыхает. – Ты неплохой человек, Брайан Кинни, хотя всех пытаешься убедить в обратном. Единственное – не могу понять, почему ты так мучаешь самых близких тебе людей?

- Пытаюсь закалить их. После общения со мной им уже ничего не страшно, - неуклюже отшучивается Брайан: что-то сегодня у него нет настроения для задушевных разговоров ни с педиками, ни, тем паче, с натуралами, пусть даже и такими проницательными. Тем более с такими проницательными.

- Да, после общения с тобой ничего не страшно, - соглашается Карл, продолжая сверлить Кинни взглядом, от которого делается неуютно. – Потому что чаще всего после этого общения не остается ничего. Только выжженная пустыня и полынь. Но это твое дело, не так ли, Кинни?

- Совершенно верно, это – мое дело, - подтверждает Брайан и выходит из участка на улицу вечернего Питтсбурга, чтобы не сказать Хорвату что-то грубое. Старый хрен хочет как лучше, а получается, что бьет в самое нутро, блять. Нет, ну точно, что педики, что натуралы – одна хрень, хотя он и не думал, что когда-нибудь скажет нечто подобное.

Но не только Брайан Кинни меняется.

Карл Хорват тоже назвал их гейскую компанию «наши». А значит, хотя бы в пределах Либерти-авеню, но мир становится другим, пусть и блядски медленно.

***

- Брайан? – удивление Линдси сменяется радостью – Заходи… вот неожиданность!

- Воспитанные люди звонят перед тем, как прийти, - ворчит Мэл, которая возится с Гасом и Дженни-Ревеккой на ковре перед телевизором.

- Надеюсь, что ты переживешь мою невоспитанность, - кривит губы в ответ Кинни, подхватывая на руки Гаса. – Привет, сынок.

Гас улыбается, и у Брайана теплеет на душе. Сына он очень любит, хотя, опять же, старается это не показывать. Лишнее слабое место, куда можно ударить, лишняя возможность влиять на него через мальчишку. Пусть лучше растет спокойно подальше от него и его довольно бурной жизни. Лесбиянки хоть и стервы, но дают своим детям любовь, нежность и прочую хрень, которой сам Брайан был лишен в детстве. Ладно, не об этом речь.

- Как вы? – Брайан задает стандартный вопрос, но видит, как подбирается Мэл, как серьезнеют глаза Линдси.

- Мы не успели попасть внутрь, опоздали, слава Богу, - говорит Мэл и сжимает в руке ладонь подруги.

Брайан усмехается, но молчит. Помирились, старые дуры. Ну и хорошо.

- А как Майкл? И Джастин? – спрашивает Линдси. – У Майкла, вроде, все в порядке, ну, насколько возможно в его состоянии. Мы к нему сходим после обеда. А Джастин? Его не ранило?

- Ни царапины, - отвечает Кинни, непроизвольно сглатывая. Любое упоминание слов «Джастин» и «взрыв» рядом рождает панику и ярость. – Солнышко – везунчик.

- Ты тоже, - негромко бросает Мэл, и Брайану в первый раз за все годы общения с ней не хочется дерзить в ответ.

В глазах Мэл светятся понимание и сочувствие, но сейчас они не оскорбляют, а наоборот – умиротворяют, вызывая счастье от того, что с Джастином ничего не случилось.

- Я думаю, тебе все-таки стоит сказать ему… - заводит Линдси старую песню, и Брайану внезапно становится смешно.

- Уже сказал, - он целует Гаса и отдает сына ошарашенной Линдси. – Пока.

Кинни быстро выходит, не желая попасть под град вопросов, которыми его, несомненно, достанут обе. И никаких советов он спрашивать не будет. Он должен во всем разобраться сам.

И где-то в поганом районе, в самом конце географии он ищет безликую многоэтажку, где на последнем этаже в убогой комнатушке есть тот, чье присутствие рядом ему нужно сейчас больше всего.