Самое мощное оружие

— Второе послание: «Вы арестованы и беспомощны. Немедленно сдавайтесь. В противном случае вы будете уничтожены».

Хэнк на минуту задумался.

— Переводи, — велел он Библиотеке и нажал кнопку передачи. — Фу-фу.

— Я не могу перевести «фу-фу», — сообщила Библиотека.

— Неужто? — ухмыльнулся Хэнк. Затем ухмылка расширилась до предела и он начал хохотать.

— Я не могу перевести смех.

Хэнк заливался слезами, катался в кресле и рыдал от приступа беспричинного веселья. Из последних сил он сумел выключить дрожащей рукой передатчик. Экран медленно потемнел, и изумленное существо исчезло. Наконец волна смеха прошла, и Хэнк со стоном выпрямился.

— Что я делаю? — пробормотал он и вытер влажный лоб огромной волосатой рукой. Затем подошел к холодильнику и достал большую коричневую бутылку.

Спиртное не было повседневной частью рациона на кораблях разведчиков. Точнее, его не было вообще. Зато аппараты замкнутого цикла могли производить пиво. Хэнк вылил себе в рот пол-литра жидкости, тщательно закупорил бутылку и убрал ее назад в холодильник. Потом пересчитал оставшиеся бутылки и поставил производство пива на максимум.

Неожиданно на него напал новый приступ смеха, и Хэнк едва его подавил. Он вернулся к пульту управления и включил экран внешнего обзора. Яркое полуденное солнце заливало нежную траву лужайки и блестело на сером металле вражеского корабля.

— Чудесная погода для пикника! — заметил Хэнк.

— Вы желаете, чтобы я зарегистрировала этот факт? — спросила Библиотека.

— Почему бы и нет?

Хэнк бодро обошел кабину, открывая ящики и выбирая вещи, уложил еду в холодильную сумку, добавил пива и вышел.

Он расположился прямо на траве, в прелестном местечке между своим и чужим кораблем.

Получасом позже в круге из камней горел маленький костер, меж двух деревьев висел гамак, а под гамаком — так, чтоб можно было достать рукой, — стояла сумка с провизией. Хэнк лежал в гамаке, настраивал гитару и пел. Каждые полчаса он прикладывался к большой бутылке.

Пиво явно не улучшало тембр его голоса. Хэнк пел только во время своих дальних одиночных странствий по простой причине: ни одно разумное существо не выдерживало его вокальных способностей. Однажды путем подкупа и угроз он вынудил знакомого музыканта научить его держать ноту. Ноту он держал, но в его исполнении она напоминала рев разгневанного осла, от которого разваливались стены и лопались стекла.

Корабль чужака не подавал признаков жизни.

Когда солнце склонилось к горизонту, Хэнк с приятным удивлением отметил, что местное население не разделяет неприязни большей части Галактики к его пению. Из чащи выбрались несколько животных разных форм и размеров и расселись вокруг костра. После этого — и учитывая количество выпитого пива — он принял как должное, что зверек величиной с кролика, сидящий на задних лапах, стал ему подтягивать. Если Хэнк издавал звуки, напоминающие скрип пилы по дереву, то ангельски чистый голос этого создания струил амброзию. Они составили замечательный дуэт, хотя и пели с разницей в четыре октавы.

Уже совсем стемнело, когда на носу чужого корабля зажегся слепящий свет, будто вспышкой изумрудно озарив лужайку. Животные тут же скрылись. Присев в гамаке и мигая, Хэнк увидел, что к нему приближается чужак. Подойдя к костру, он подтянул черный ящик на двух колесиках, который тащил за собой, и затараторил.

— Извини, приятель, — пожал плечами Хэнк, — у меня нет переводчика.

Чужак продолжал говорить. Хэнк лениво настроил гитару, взял несколько аккордов и пожалел, что «кролик» исчез. «Старая песня любви» звучала бы идеально в их исполнении.

Чужак закрыл рот и сердито ткнул пальцем в кнопку на черном ящике. Немного погодя он вновь заговорил, и из ящика раздалась странно мягкая безакцентная английская речь:

— Вы арестованы.

— Подумай хорошенько, — посоветовал Хэнк.

— То есть как это?

— А так. Я отказываюсь быть арестованным. Хочешь выпить?

— В случае сопротивления аресту я вас уничтожу.

— Нет.

— Уверяю вас, да.

— Не сможешь.

Чужак с подозрением посмотрел на Хэнка.

— Мой корабль вооружен, — наконец произнес он, — а ваш нет.

— Ты имеешь в виду ту жалкую хлопушку на носу твоего корабля? — спросил Хэнк. — Для меня это пустяки.

— Пустяки?

— Да, братец.

— Мы даже не принадлежим к одному виду! Чудовищное невежество!.. Дабы позабавиться, я спрошу, откуда у вас появились иллюзии, будто известное науке самое мощное оружие для вас — пустяк?

— У меня есть более мощное оружие, — просто ответил Хэнк.

Чужак во второй раз смерил собеседника подозрительным взглядом.

— Вы лжец, — произнес ящик через некоторое время.

— Фу-фу, — сказал Хэнк.

— Что за шум вы издаете? Мой переводчик пока не может определить его смысл.

— И никогда не сможет.

— Рано или поздно он определит каждое слово в вашем языке.

— Только не такое гипфлишное слово, как «фу-фу».

— Какое-какое?

Хэнку показалось, что чужак стал менее самоуверен.

— Гипфлишное — слово, связанное с Абсолютной наукой.

Чужак вновь заколебался.

— Вернемся к вашему наглому утверждению. Что может быть сильнее всесокрушающего ядерного залпа, способного уничтожить гору?

— Ха! — заявил Хэнк. — Абсолютное оружие.