Самое сильное (СИ)

- Отчего же ты извиняется, милая девушка? Я же твоя тень, помнишь? Тень слушает и ничего не говорит. Тени можно жаловаться без страха выслушать упрёки.

- Да… благодарю вас… тебя, сэр Амори.

От двери послышалось тихое пение. Улегшаяся на свое место девушка разобрала только начало колыбельной шута, уснув уже на второй строфе. Храмовник продержался чуть дольше, но вскоре сон сморил и его. Ему снилась девушка, лежащая рядом и ее тихий шёпот, что казался для него таким родным.

А Хамон все мурлыкал себе под нос.

Ночь решает проблемы любые:

Простые и сложные.

Все что день натворил, наломал,

Исправляет подряд.

Обо всем остальном людям знать не положено...

Почему ты не спишь? Спи, тебе говорят!(с)

(Л. Дербенёв, Р. Крылатов, “Спать пора”)

====== Часть 16 Супружеский долг ======

Ненависть – в почках набухших томится,

Ненависть – в нас затаенно бурлит,

Ненависть – потом сквозь кожу сочится,

Головы наши палит!

В. Высоцкий, “Баллада о ненависти”.

Сэр Осберт проснулся в состоянии изумительного похмелья.

Голова раскалывалась, и даже бегущий мимо постели жучок- короед явственно топал , словно боевой конь подковами. Во рту была пустыня Негев во время восточного ветра.

Не то, чтоб ему никогда не было так паршиво, но тут звёзды, видно, так сошлись, и все располагало к тому, чтоб допиться до летающих свиней – капризы и хныканье Мабель, которая, видите ли, скучала по служанке и не могла сама зашнуровать платье (а расшнуровать – так просто не хотела), идиотские разглагольствования старого священника, у которого прорезалась очередная гениальная идея примерно раз в десять минут и наконец, угрюмое молчание Андрэ, которому новый господин нравился ещё меньше старого.

Кроме этого, как оказалось, в башне жили полчища крыс и мышей, покушавшихся на еду и одежду, и приводивших девушку в состояние панического ужаса.

Вчерашняя вылазка не увенчалась успехом – несмотря на то, что бывший стражник прошерстил все места, где хранились сушеные травы, несмотря на то, что Осберт изрезал руки себе, священнику, Андрэ и даже едва не подошёл с ножом к девушке, амулет не желал работать.

Отец Варфоломей выдвигал все более нелепые и дикие теории относительно причин неудачи, но ни одна из них не могла помочь, так же как не помогали молитвы и даже жертвы. Кровь несчастной служанки пролилась не напрасно, часть ее даже удалось собрать и использовать при очередной попытке, но тщетно – даже искорки магии не наблюдалось.

Ле Дюк лежал тихо, стараясь не менять позу – малейший поворот головы грозил обернуться потерей вчерашнего ужина – и вспоминал все что знал, стараясь не упустить какого-либо ключевого момента.

В тот день, когда ему пришлось (конечно же, пришлось) бросить занозу тамплиера и дурачка оруженосца, Осберт как раз и проснулся не от шума, который наделал бестолковый стражник, и не от того беспорядка , который развел вокруг себя Сен Клер, а от мысли, пронзившей его мозг, словно молния – ночное небо.

Он знал, где амулет. И ему было очень важно как можно скорее добраться до него, пока остальные, даром что дураки, не сообразили того же, что и он.

Рыцарь никогда не считал себя слишком сильным или ловким. Не было такого, чтоб он побеждал своих соперников лицом к лицу, являя особую стать или благородство. Его оружием всегда был и оставался его острый ум и изворотливость. Просчитывая на три хода вперёд, он опережал других настолько, что постепенно становился для них недосягаем.

Поэтому они с Андрэ захватили всю найденную еду и даже бочонок с вином, и перетащили ее в заранее высмотренную стражником башню, большой плюс которой был в ее относительной укрепленности и близости к воротам. По какой-то неизъяснимой причине ворота отпугивали тварей сильнее всего. Казалось бы, чудовища должны были пытаться сбежать из замка, но пока они довольствовались драками, рычанием и попыткой поймать уцелевших его обитателей.

Закончив с предполагаемым убежищем, рыцарь и стражник направились в подвал, надеясь застать его обитателей в добром здравии.

С трудом преодолев длинный путь, поминутно оглядываясь и отстреливаясь (а то и отбиваясь от чудовищ врукопашную), они добежали-таки до убежища. Дальше было проще – священник сам перешёл на сторону рыцаря, глупая девчонка только хныкала и требовала не разлучать ее со служанкой, а оруженосцу важнее было не дать Осберту добраться до послушницы, чем помочь де Баже. Лишив последнего сознания хорошо рассчитанным ударом по голове, Андрэ и Осберт выскользнули за дверь, надеясь, что твари хоть немного задержат погоню. Уже пробираясь по тоннелю, они услышали странные звуки, но не задерживались, рассчитывая добраться до башни поскорее.

Расчет оправдался частично – ещё в замковом дворе несчастная Бланш подвернула ногу, и быстро бежать ей было не под силу. Задыхаясь и обливаясь потом, служанка ковыляла за рыцарем, но несмотря на все мольбы – ее и ее госпожи – он не сбавлял хода.