Самоед

Когда заходишь в грузовик, в котором уже корячатся люди — тебя орошает целое цунами разнообразных ароматов: во–первых кто–то уже успел самым грешным образом напердеть, во–вторых у кого–то сильное похмелье, которое лихо смешивается со зловонием съеденного завтрака и выкуренного косяка, в третьих некоторые мужчины любят дезодоранты.

К тому же: запах самого грузовика. Новые и старые фургоны пахнут по–разному. Пахнет свежей краской или преющим деревом, пахнет бензином и овощами, пахнет горящим мусором и резиной… Целая палитра ароматов.

Запах товара, который необходимо выгрузить — тоже немаловажен. Если это одежда из Пакистана — жди острого химического амбре: коробки припорошены ядовитыми химикатами, чтобы насекомые не сожрали тряпье. А насекомые порой самые удивительные! Колоссальных размеров тараканы порой падали мне на голову вызывая немедленное «уххх!!!» и непроизвольный скачок в сторону. Я видел экзотических жуков не по своей воле приехавших из жарких, заморских стран, мертвых бабочек рассыпающихся в пыль при малейшем контакте, совсем уже неизвестных мне существ — раскоряченных, раздавленных коробками, длинноногих и наводящих на мысль, что будь они живые — обязательно бы укусили.

С такими товарами нужно соблюдать осторожность. Я знал человека, который слегка порезал руку острым краем химически–сдобренной пакистанской коробки и чуть не получил заражение крови. Рука раздулась до локтя, мужик загремел в стационар и потом долго ходил на уколы.

Запахи товара самым непосредственным образом влияют на настроение. Резина, металл, дерево (особенно мебель) — вводят в депрессию даже если коробки не особенно тяжелы. Это все их негативно влияющий на мозги аромат.

Продукты питания воспринимаются более спокойно. Разгружая картофельные чипсы — очень хочется напроказить. В процессе разгрузки еды (неважно — жидкой или твердой) в голову приходят удивительные по своей бесстыдности сексуальные фантазии. Они сопровождаются мощной эрекцией, которую то и дело приходится направлять в нужное русло пыльной рукою через карман. Иначе будет неудобно нагибаться за нижним рядом консерв или детского пюре.

Одежда, техника и парфюмерия наводят злую задумчивость. Жестокосердную медитацию.

Бумага вызывает мысли о том, что этот кошмар никогда не кончится. Но он кончается.

Я уделяю много внимания запахам, а разговор о людях. Каких только персонажей не встретишь в грузовиках… Чего не услышишь… Куда делись все эти мимолетные и долгосрочные люди? С кем–то я работал четыре часа… С кем–то два года… Где вы? Спились? Разбогатели? Забурели?

Скорее всего что нет. Они и сейчас разгружают какое–нибудь дерьмо. И скоро, когда выбор складов в нашем городе станет трагически сужаться (я злостный летун) — мы увидимся снова. Это неизбежно. Я и сейчас знаю где и как найти многих из них, но я не хочу видиться с ними «на воле». Грузовик когда–то свел нас вместе. Сведет и потом.

Кто они были?

Я разгружал магнитофоны Панасоник с шотландцем Дунканом.

Образы появляющиеся у меня в голове, когда я пишу «с Шотландцем Дунканом» -

" лесная тропинка на ключицу садится слепень кто–то подходит ко мне рот слегка приоткрыт вместо зубов шесть арахисовых орехов кто–то срывает широкий стебель лесного растения и мы по очереди режем друг другу руки у локтевых сгибов»

Шотландец Дункан прибыл в Канаду в девяносто седьмом году из Глазго. Он уже успел отсидеть порядочный срок за вооруженное нападение и теперь решил слегка замолить грехи, честно разгружая магнитофоны. Костяшки его татуированных пальцев всегда содраны в мясо.

— Разбил вчера руку о голову какого–то ебанного индуса. Завтра опять пойду к школе. Может быть еще кому–нибудь удастся накостылять.

Эти грозные слова говорятся мне влажным, теплым шепотом в самое ухо. Мощная рука обнимает мои костлявые плечи. Здесь нет ничего гомосексуального. Это его привычка. Я не решаюсь отодвинуться и вежливо слушаю, осторожно улыбаясь. Дункан добавляет, что в его крови завелся вирус и теперь нужно немного подождать с выпивкой.

— Но ничего, Стив, вот я немного выправлюсь и мы с тобой пойдем в бар. Будем пить и нюхать все ночь. Ты слышишь? Всю ночь.

Шотландец Дункан любит техно, анальный секс и кокаин, которым он то и дело угощается в складском туалете. Он планирует нападение на распустившихся на работе негров.

— После работы, на стоянке мы дадим им пизды этим обезьянам…Пойдешь с нами?

Он купил моему другу Вервольфу гамбургер, но даже несмотря на этот щедрый жест — Вервольф тихо сказал мне:

— Дункан — плохой парень. Очень плохой.

Шотландец ходит враскорячку, разгружает магнитофоны с истерической энергией и одевается во все спортивное. Его лысая голова и громогласная, наглая речь с сильнейшим акцентом наводит легкую панику даже на бывалых грузчиков. Много лет спустя я замечаю его на автобусной остановке и отвернувшись прохожу мимо.

С Лысым Скотом я разгружал китайские каштаны с сиропом.

Образы, появляющиеся в моей голове, когда я пишу «С Лысым Скотом»