Самоходчики

— Отец из Горького перегонял технику, оборудование и боеприпасы на все направления фронта. Неоднократно бомбили их, но папа остался жив. Мать молилась за нас. Старшему брату Ивану осколок или пуля попала в рот, несколько зубов выбило, и он полгода по шлангу питался, но выжил. Спасло то, что рядом оказалась санитарная машина, которая быстро перевезла брата в госпиталь.

Интервью и лит. обработка: Ю. Трифонов

Кузьмичев Николай Алексеевич

Родился я 14 апреля 1924 года в село Коростово Рязанской области. Семья у нас была большая. Родители и шесть детей: три брата и три сестры.

Пару слов, пожалуйста, о довоенной жизни вашей семьи.

Наверное, до образования колхозов наша семья относилась к середнякам. Во всяком случае, и лошадь у нас была, и корова, овцы. Но году в 30-м у нас организовали колхоз «Свой труд», и стали агитировать вступать в него. Я хоть и маленький был, но помню это дело.

Как потом я понял организовано это все было бездумно и бездарно. У нас село было большое, около пятисот дворов, у всех детей много, а пахотной земли мало. Зато были отличные луга, поэтому люди держали много скота, и благодаря этому село развивалось неплохо. Конечно, кто-то и бедствовал. На праздники как пойдем в церковь, там всегда много нищих. Но в целом село жило неплохо, и всегда можно было подработать. У нас стоял магазин, скорее даже лавка, которую называли — «биржа». Кому нужны работники или что надо перевезти, все бегут к ней. А как лошадей забрали в колхоз, какой тут заработок? Поэтому люди и не хотели вступать, но народ стали прижимать, и люди с горькой иронией называли колхоз — «Некуда деться». Отец тоже не хотел вступать, помню даже, что в этот период он на всю ночь куда-то уходил, и только утром возвращался. Где ночевал, не знаю, мать не говорила. А может, и сама не знала. В конце концов, отец тоже вступил добровольно, но по существу загнали силком.

Кузьмичев Николай Алексеевич.

И вот с этого момента село перестало развиваться. Конечно, со временем колхоз стал работать получше, но все равно, это было уже не то. Жизнь в Коростово словно замерла… Причем, скота в колхозе было много, и если разделить в среднем на всех, может, и по две коровы выйдет, а так все хоть и не голодуют, но что называется в натяг. Живность вроде как есть, но мясо ели только по праздникам. Чтобы забить и продать свой скот, нужно брать справку. А забьем, всё на продажу, себе только рожки да ножки. Из молока сметану делали, масло, и ездили продавать в Рязань. На эти деньги хлеб и покупали.

Почти все ветераны мне рассказывали, что ближе к войне жизнь улучшалась прямо на глазах.

У нас всё равно хлеба не было, посевов-то нет. Но когда хороший урожай картошки, капусты давали. Воз, другой. Но все благие начинания губила местная власть. Помню, капусту как-то вовремя не убрали, и нет бы сказал председатель: «Рубите, мужики, всё равно пропадет!» Так нет! Знал ведь, что всё село ходило воровать эту капусту, но не сказал. Почему я запомнил, потому что отец, мать и старший брат пошли туда ночью с салазками, а я как старший остался с детьми. Но пока ждал, на печке и уснул. Они вернулись, стучат, а я сплю. Тогда Вася через забор перелез, открыл. Меня, конечно, обругали, но что с пацана взять…

В коллективизацию кого-то раскулачили?

Семей десять, все зажиточные. Дядю моего, например, маминого брата — Матвея Степановича тоже раскулачили. Но это такой работяга был, словами не передать. Не пил, даже не курил, певчими заведовал в нашей церкви, пожарными командовал, образец одним словом.

Его с женой сослали в Казахстан что ли. Но они там как-то договорились, купили справку, и под фамилией жены — был Сошников, стал Илюшин, переехали в Харьков. Но он же трудяга, поэтому они и в Харькове тоже нормально жили. А у нас все мечтали любым способом из колхоза сбежать. Все! И я мечтал. Думал, пойду в армию и останусь на сверхсрочную. Но работали, а где ещё работать?

В школе Вы как учились?

Плохо. Во-первых, в 1-й класс я пошел даже буквы не знал. Мать заставляла делать уроки, но помочь было некому. Отец неграмотный, а мать всего три класса окончила. К тому же учиться мне пришлось вместе с двоюродным братом, который в 1-м классе три года сидел. И я из-за него в 1-м классе два года просидел. Когда во 2-й класс перешел мне мать говорит: «И чего ты перейдешь? Вот Николай сидит, давай и ты с ним!»

А чуть постарше стал, с весны уже работал пастухом, и получается, что год уже не заканчиваю. Поэтому в 4-м классе тоже два года сидел. Но весной 41-го семь классов я окончил уже более-менее, правда, о дальнейшей учебе речь даже не шла. Я ведь переросток, почти жених, и мама мне так сказала: «Коля, у тебя же совсем ничего нет. Давай иди в пастухи и зарабатывай себе сам».