Самоходчики

Когда зашли в Германию, один случай у нас был. Поехали мы в город Лигниц, в госпиталь, проведать шофера командира бригады — его легко ранило. Проведали и едем назад, в машине начальник медсанчасти бригады, водитель и пару хлопцев, в том числе и я. А машина санитарная, американская — «додж три четверти». И за руль сел начальник медсанчасти, захотелось ему порулить, а шофер рядом сидит. А сзади идет колонна «студебеккеров» и нас обгоняет. Мы посторонились немножко, а задний «студебеккер», видно, отстал. Наш водитель уже выравнивается на шоссе, а этот задний пытается догнать свою колонну и как даст в нас! Мы два раза перевернулись! Ё-моё! Кое-как вылезли из машины… Кто там ехал по дороге, помогли — подняли машину, поставили. Пошли там рядом в фольварке сняли пару дверей с сараев, подложили, вытолкали — завелась. Ну, там что-то поцарапалось, погнулось — это понятно. Едем дальше. Подъезжаем уже к бригаде, начальник медсанчасти говорит: «Если, зараза, хоть кто-то слово скажет, что мы перевернулись — застрелю!» Утром машина как стеклышко! Наши хлопцы всю ночь работали — выровняли, выгладили, выкрасили, и она стоит, как новенькая. Вот такие фокусы. Да все что хочешь бывало!

Помню еще один интересный случай, но не у нас в бригаде, а рядом — это потом все рассказывали, и даже писали в газете фронтовой. Нашей «тридцатьчетверке» во время боя разбили гусеницу, и танкисты никак не могли вылезти и отремонтировать ее, потому что без конца стреляют.

Так они дождались ночи, вылезли из танка, соединили гусеницы и тут слышат гул. Смотрят — едет немецкий танк. Они — раз, залезли к себе в танк. А немецкий танк подъехал, вылезли немцы, берут трос и цепляют наш танк к своему — они ж не знали, что внутри наши сидят. А наши говорят: «Сейчас устроим им фокус». Немцы заводят свой танк, а наши — свою «тридцатьчетверку». У «тридцатьчетверки» V-образный двигатель на солярке, мощный — так наши потянули немецкий танк, немцы на ходу повыскакивали, и они этот танк к себе в бригаду притащили.

Вообще я тебе так скажу — немцы нас остановить уже не могли. В Германии, они, конечно, сильно сопротивлялись, но мы все равно наступали. Тактика была такая — вперед и все! И разведка наша работала хорошо — определяли цели, артиллерия уничтожала, потом шли танки, а за танками пехота. Самый сильный бой у меня был в районе города Нидер-Белау. 16 апреля 1945 года наша бригада готовилась к наступлению, должны были форсировать реку Нейсе. Вечером 15 апреля нам дали концерт на опушке леса — вначале артисты выступали, потом показали кинофильм «Сердца четырех». Поспали немного, а утром, в четыре часа, маршем двинулись на исходные позиции. Запомнилось вот что: слева и справа в лесу стояли палатки с красным крестом — видимо, готовились принимать раненых. И вот едем мы, едем, а вокруг заросли такие! Я ларингофоны прижал и говорю: «Паша, ты видишь, что там слева, справа? Как бы не застрять». А он мне отвечает: «Лейтенант, а что самое главное в танке?» — «Что?» — «Самое главное в танке — не бздеть». Понятно? В смысле — не бояться, и в смысле — не вонять.