Самоходчики

Тяжело, очень тяжело. Ну ответственность, конечно, большая была перед командиром полка. Дело в том, что в штабе корпуса, первого механизированного корпуса генерала Руссиянова, куда были мы прикомандированы, в оперативном отношении подчинены, не было танкистов. Сам Руссиянов — он вообще-то общевойсковик был. И командовать артиллерийскими и танковыми подразделениями фактически у него не было специалистов. Заместителей у него не было танкистов, и отдавались от них всех приказы настолько необоснованные, что приходилось с большим трудом добиваться отмены того или иного приказа. Вот, например, такой случай был. Во время обороны командующий артиллерией корпуса приказал полку (фактически он командовал самоходными полками) занять оборону в районе одной высоты. Я доказывал, что нельзя здесь этого делать, так как нет маневра в случае чего. Танки прижаты к высоте, и у них нет маневра. А рота автоматчиков у нас уже была обескровлена. Я просил дать автоматчиков, пополнить, чтобы в ночное время оградить просачивание пехотных подразделений в район расположения самоходноартиллерийской батареи. Этого не было. Я посоветовался с командиром полка (я тогда был начштаба). Командир полка говорит: «Езжай, и так как явно нереальная задача, потребуй письменный приказ». Я поехал в штаб корпуса и попросил официально дать письменный приказ о занятии этой обороны. Дали такой приказ, я его взял. И в ночное время часть пехотных подразделений просочилась непосредственно к самоходным установкам, и начали стучать по броне: «Русс, сдавайся!» И командир полка доложил командиру корпуса о том, что сложилась, так сказать, такая обстановка. Командир корпуса тогда сказал ему на это: «Вот там, где эти самоходки стоят, там, значит, рокадная дорога проходит центральная. Вот по ней надо отвести полк». И вот здесь была допущена, можно сказать, ошибка серьезная. Дело в том, что когда начали самоходки выходить с этого района, немец несколько танков поставил и начал расстреливать наши самоходные установки. И пять самоходных установок сгорело. Поэтому вся эта трагедия — на совести командования корпуса. Здесь дело было передано этим чекистам, чтобы разобраться. Был назначен день военного суда, привлечение к ответственности командира полка и начальника штаба: он и я были ответственными за потерю пяти самоходных установок. Но мы сумели доказать, что мы все приняли меры для того, чтобы полк сохранить. Во-первых, нам было отказано в автоматчиках, вот в ночное время. Во-вторых, не было поставлено прикрытия выхода полка с этого района. Поэтому очень тяжело было управлять полком именно тогда, когда командир корпуса был не танкист. Вот такой был случай.

Где проходил ваш путь после вступления на территорию Венгрии?

После мы начали наступать в сторону Австрии. Шомодьвар — такой город был на озере Балатон. Но немцы фактически были деморализованы тогда уже. Потому что танковые механизированные дивизии не сумели деблокировать окруженную группировку, и были истощены и разгромлены. Наступление было более-менее спокойным, успешным, и, подходя за 30 примерно километров до Вены, встретили плотное сопротивление. Бои за Вену были, я бы сказал, очень кратковременные. Было мощное сосредоточение наших танковых войск, и в течение пяти дней Вена была освобождена. Без всякого разгрома и так далее все было сохранено. Полк начал дислоцироваться в районе венских лесов. Это была красивейшая местность. И характерно вот что. Не доходя до Вены, перед этим, мы обнаружили подземный завод, видимо, по выпуску военной техники. Такая была там высота, и там же внизу, значит, были сделаны проходы. Там все было электрифицировано. Когда мы зажгли свет, то увидели, что везде станки были. Сотни, даже больше станков там было, которые работали раньше на изготовление военной техники.

Окончание войны Вас в Вене застало?

Да, там же и война для меня закончилась.

А как непосредственно Вы узнали об окончании войны, помните?

Как узнали? Ночью вдруг слышим: страшная стрельба. Я выскочил со штабной машины. Спрашиваю: в чем дело? Ну здесь все друг друга поздравляли, начали стрелять в воздух, кричали: «Все, победа, победа, победа!» Вот так мы узнали о том, что Берлин был взят.

А в каком звании Вы войну окончили?

В звании подполковника.

Ничего себе! В таком возрасте, в 27–28 лет, — довольно редкое явление.

Это — да. В нашей группе, когда мы учились в Бронетанковой академии, было три человека с таким званием: один Герой Советского Союза, подполковник, и один еще. Остальные — капитаны, майоры.

Вы окончили войну в Вене. Насколько мне известно, разрушений там практически не было. Что Вы можете про это сказать?