Самолёт Москва – Белград

Когда утонул отец, ей было всего семь лет, а Кирке и того меньше – четыре. Три года они жили втроем в солнечной однокомнатной квартирке в старом доме, обшитом крашеной фанерой. Какая хорошая была жизнь! Была, пока к ним не стала захаживать соседка, набиваясь в подруги к матери. Придет, рожу постную состроит и вздыхает так горестно, жалко, мол, мне тебя Нина, сама одна, и девки без отца растут. Алёна эту тётку сразу невзлюбила, прям, как чувствовала.

Девушка сполоснула под краном чашку, плеснула заварки и кипятка, смастерила на скорую руку бутерброд с сахарным песком и маслом. Так вот, ходила эта соседка к ним, ходила, а потом начала сватать своего родственника из какой-то деревни. Если подумать, зачем нормальному парню нужна вдова, которая старше его на пять лет, да ещё с двумя маленькими детьми? Ясно, что не знали куда пристроить своего урода! Но мать согласилась познакомиться, мало того, ей этот хлыщ и тунеядец очень даже понравился, влюбилась, можно сказать, с первого взгляда, сразу после свадьбы родила, чтобы это сокровище, Витюшенька, не убежал. А он всё равно гулял! Одна радость, что устроился работать на вахту, на севера, по две недели дома не бывало, да и зарабатывал хорошо. Зато, когда приезжал, куролесил по полной, хоть из дома беги. В такие дни, она злорадствовала, тыкала в мать тем, что та и себе, и ей с Киркой жизнь испортила.

Алёна встала из-за стола и презрительным взглядом окинула кухню. Три года, как переехали, а ремонт даже не начинали. У всех нормальных людей уже кухонные гарнитуры стоят, стенки в зале, хрусталь, паласы. В их семье деньги уходят на прихоти Витюшеньки: то ему мотоцикл подавай, да не «Яву» какую-нибудь, а чешский Чизет, то лодку надувную приспичит купить, подумаешь, рыбак какой нашёлся! Ну и Серёжке перепадало, как никак родной сыночек, не то, что они с Киркой, падчерицы, даже для матери, как обсевки в поле.

Какое счастье, что Алёна уезжает учиться на бухгалтера, специально выбрала техникум в Горьком, чтоб отчалить подальше от любимой семейки. Правда, сестру жалко, замудохают они её здесь. Серёжа-то, несмотря на то, что шкет сопливый, над Киркой издевается, как хочет: то её тетрадки школьные исчеркает, то из учебника страницы выдерет, то чай на голову выльет, и всё ему с рук сходит, любимому дитятку. Один раз Алёнка не выдержала, оттаскала братца за чуб, мать, конечно, разоралась, только ведь и она за словом в карман не полезет, а вот Кирка молчит, как овца. Сестру Алёна любила, жалела, но что делать, у каждого своя судьба…

Девушка выглянула в окно, Кира шла к подъезду вместе с какой-то пожилой женщиной. Да это, кажется, их соседка, Полина Аркадьевна, что ли… Её все соседи считали немного того, говорили, что она в Москве работала хирургом и, вроде как, кого-то там зарезала. Не специально, конечно, случайно, во время операции. Странно, о чём Кире с ней говорить?

Алёна почувствовала, что проголодалась, почистив картошки, сварганила на скорую руку суп из пакета, как раз и Кирка вернулась из магазина. Сестры сели обедать, Алёна хмуро посмотрела на Киру, которая вяло водила ложкой по тарелке, и строго сказала:

– Ты давай, это… Повеселее… Уезжаю я через неделю. Помнишь?

Кира понуро кивнула, Алёна постучала ложкой по краю тарелки, требуя внимания:

– Не больно-то им поддавайся. Сережке сдачи давай, не жалей, а то совсем обнаглеет без меня. Слышь, чего говорю? Приезжать буду, проверять, как ты тут, с этими, не часто, может раз в две недели. Кир, может тебе на будущий год, после восьмилетки, тоже в Горький податься?

Кира неуверенно пожала плечами:

– Я в девятый класс хотела…

Алёна понимающе покачала головой:

– Ну да, ты же хорошо учишься, можно попробовать в институт поступить. Доедай пошустрее, скоро эти вернуться.

***

Полина Аркадьевна резко захлопнула книгу и подняла глаза к потолку: крики в квартире, расположенной этажом выше, не давали ей сосредоточиться на любимой Агате Кристи. Женщина встала с кресла, полная решимости подняться к соседям и устроить им нагоняй за скандал, а если потребуется, то и милицию вызвать.

Когда Полина вышла в подъезд, то услышала шорох на верхней лестничной площадке и, поднявшись на несколько ступеней, увидела Киру. Девочка тряслась крупной дрожью, стоя босыми ногами на холодном, бетонном полу, из одежды на ней была только короткая ситцевая ночнушка. Полина ошарашенно спросила:

– Что ты тут делаешь? Почему ты не дома?

Кира, ничего не ответив, ещё сильнее сжалась в углу от стыда перед соседкой.

Женщина всё поняла:

– Тебя отчим из дому выгнал? Ну, я ему устрою!

Кира испуганно замотала головой:

– Пожалуйста, не надо, только хуже будет… Он сейчас уснет, и мама меня позовет домой, а назавтра дядя Витя и не вспомнит ничего!

Полина шумно выдохнула, приходя в себя от услышанного, девчонка схватила её за руку и умоляюще прошептала:

– Не надо! Если вы придёте, он ещё больше озвереет, его тогда до утра не уторкаешь…