Самолет на все времена

- Да. И... знаете, мистер Гамильтон, - Энди сел, ощупывая лоб. Шишка будет, но и все. - Вот то, что эти люди говорили, я точно не слышал и не читал. Место... дом на пяти дорогах. Лефеврова проруха. Он так и сбежал - как вы сказали. Только на самом деле. Это же все проверить можно!

- Так, - какое серое лицо у мистера Гамильтона, будто это он, а не Энди, головой ударился. А, может быть, и ударился, кстати - просто привык не кричать. - Перебирайтесь на мое сидение. Я сяду за руль. Едем домой. Хватит. Вам нужно к врачу, и вообще эта история, я вижу, плохо на вас сказывается.

- Вовсе не плохо, - запротестовал репортер, уже успевший составить план проверки всех, несомненно ценных, сведений, которые содержал в себе жуткий кошмар. - Очень даже... ой. Извините, мистер Гамильтон. Я зеркало разбил... я заплачу за ремонт... но как же вы поедете?

- Не говорите глупостей. А зеркало - это не страшно. У меня запасное есть. У меня всегда есть.

***

Мы уже и не ждали увидеть наших героев, но в конце октября в очередной вечер пятницы они все-таки явились. Мистер Гамильтон был, по своему обыкновению, тих и сдержан, а вот репортер едва дождался, пока разойдутся случайные посетители. На месте ему не сиделось. Это, разумеется, приметили.

- Ну, - спрашивает мистер Данхэм, - раскрыли заговор?

- В смысле, - встревает библитекарь, - все тайны комми выдали?

- Тут такая невероятная история, куда там коммунистам... - улыбается молодой человек.

И начинает выкладывать. Про позывной "Асгард" и его послужной список. Про Управление Специальных Операций и его "ночные такси". Про ирландскую яхту, ее хозяина и всю его бурную биографию: от нашей секретной службы до ирландской гражданской войны, с заходом в литературу. Про мерещившихся драконов. Про сны и несостоявшийся расстрел. Про Лефеврову проруху, оказавшуюся старым домом на перекрестке пяти дорог. Домом, который снесли, чтобы достроить казармы, которые потом превратили во временную тюрьму, и в которых потом - да, именно там. Про рисунок, стенку и священника. В общем, два или три журнала за океаном такой рассказ купили бы с удовольствием.

Отставной полковник Джонсон и капитан-лейтенант Шарп сначала слушали с интересом, потом только плечами пожали, а когда дело дошло до перекрестка - начали смеяться. Остальные уже давно смеялись. Кроме бармена.

- Не стыдно вам, мистер Бретт, такие истории сочинять?

- Да какое там сочинять? Ну что вы, право? Вот на последнее у меня и свидетель есть. Мистер Гамильтон сам видел - я на дороге его заслушался и чуть в овцу не врезался. Стукнулся головой о стекло и провалился. И слышал чей-то разговор о том, как человека в стену засосало. Я даже не знал, что там за проруха. Я на нее две недели убил, пока выяснил, что это было за здание. Про него теперь даже в Дублине разве что старожилы знают...

Слушали мы, не отрываясь. Пожалуй, все это могло поспорить с новым телешоу мистера Хилла. Мистер Бретт еще что-то говорил, а потом как выдаст:

- Вот сэр Уинстон поверил, а вы! - Тут уже и я рассмеялся до слез. А юноша сам едва не плачет, к спутнику своему разворачивается: - Мистер Гамильтон, ну скажите вы им!

Тот только головой покачал, руками развел.

- Энди, я же вас предупреждал...

- Молодой человек, - сказал отставной полковник, - ну как вы себе это представляете? УСО это УСО, про них я во что угодно поверю - там нашлось бы место хоть для дракона, хоть для покойного ирландского политика. Но эта история не с войны началась и на войне не закончилась. Скорее всего, мы имеем дело с розыгрышем. 30 лет - это много, но армейская жизнь в мирное время на семь десятых состоит из скуки. Чего только не сочинишь.

- Но я же сам видел и сам слышал!

- А вот это... плохо. Мистер Уотсон, это, кажется, по вашей части?

Мистер Бретт оглядел нас такими глазами, что я уже готов был согласиться с полковником - видимо, действительно сильно головой ударился. Кажется, хотел что-то сказать, но удержался, вышел - и дверью хлопнул так, что едва косяк не свернул.

- Молодой человек папку забыл, - говорю я.

- Да Господь с ней, с папкой, доктор Уотсон, - морщится мистер Гамильтон. Огорчился, видимо, что из-за такого пустяка его друг так расстроился.

Махнул рукой - и вышел вслед за нашим выдумщиком.

Эндрю Бретт чувствовал себя несчастным, как никогда в жизни. Мало что ему никто не поверил - во всех прочитанных им книгах так и случалось, мало что все завсегдатаи бара на Кингз-роуд подняли его на смех - такого и следовало ожидать, со всеми, кто исследует необычное, так и обращаются циничные, не верящие ни во что материалисты, - но мистер Гамильтон! Предатель! Ни словом не поддержал, не вступился, не подтвердил - а ведь они вместе... а ведь его бы послушали!

Так что когда кто-то, быстро шедший следом, догнал репортера и похлопал по плечу, Бретт менее всего надеялся - и менее всего желал - увидеть именно предателя мистера Гамильтона.

- Энди, - сказал писатель. - Вы были правы. От начала до конца. Простите меня за дурацкий розыгрыш.