Самолет улетит без меня

Или он ее должен был найти – тут вся фишка в том, что обычно предназначенные друг для друга двигаются навстречу с примерно одинаковой скоростью, которая вовсе не скорость, а желание найти.

Не отвлекаемся, продолжаем.

Итак, параллельно с Анитой жил-был прекрасный молодой человек, про которого она неоднократно слышала от своей троюродной кузины; для той этот молодой человек тоже был троюродным кузеном – ну вы понимаете, это в Грузии бывает, со стороны матери и со стороны отца, и друг другу они вовсе не кровные родственники, а вовсе седьмая вода на киселе: но вот эта центральная связующая кузина время от времени заводила разговор про прекрасного молодого человека – чисто медиум, рот открывала и говорила Аните, что есть такой уникальный кандидат, и надо им познакомиться. Анита соглашалась, но как-то без энтузиазма, потому что ей надо было тащить ребенка к врачу, потому что без мужа и все одна и одна, и в командировки надо было ездить, чтобы повышать квалификацию и стать незаменимой в фирме, и неземные молодые люди с дипломатическим образованием на нее вряд ли бы клюнули, разве что как на наложницу, а она – попрошу без глупостей, у нее ребенок, и вообще.

И вот несколько лет эти двое предназначенных жили себе и жили, совсем не думая друг о друге. Анита – в постоянной борьбе и… скажем, Лео? Как его назвать-то, чтобы никто не догадался, а заодно чтобы подходило к образу принца? Ладно, пусть будет Лео. Так вот, Лео учился, готовился к назначению и фотографировал всякие красивости.

И вот в один прекрасный день тот, кто наверху, взъерепенился и вскричал – да что же это такое, мне надоело ждать, пока они случайно встретятся!!!

И срочно сел к небесному компьютеру, велел троюродной кузине заехать за Анитой, усадить ее в такси и поехать по делам мимо фотогалереи – а там аккурат в этот день и час открылась выставка работ молодых фотографов, один из которых был другом Лео, и этот друг притащил туда этого Лео.

И – уффф, запарилась, – когда такси проезжало мимо галереи, тот, кто наверху, велел фотографу выйти на улицу покурить и Лео с собой вывести, и троюродная кузина – глазастая, чертяка! – увидела этих курильщиков и закричала:

– Вот он, вот он, мой Лео!

И такси остановили – мы на минутку, повидаться только, – и вот тогда наконец Анита увидела Лео, а он увидел ее. И тот, кто наверху, вытер пот со лба и пошел пить капли от сердца.

А дальше все стало как в сказке – фотограф заверещал, что хочет сделать фотосессию с худощавой темноглазой Анитой, ей всегда говорили, что она похожа на Мишель Пфайфер, только лучше; и туда же напросился Лео, и он ее фотографировал тоже, и они все больше и больше понимали, что неизбежное должно случиться.

И скоро Лео сказал – совсем скоро, через три месяца – Анита, сказал он, вот так вот.

И Анита стала совсем сумасшедшая – а ведь всегда была железная и думала головой – и сказала «да».

И троюродная с обеих сторон кузина прыгала как ненормальная и орала, что она всегда знала, что они предназначены!

И теперь они живут в северной стране – Анита-королева и Лео-король, и король имеет мягкий характер, и знает много языков, и любит фотографировать самое красивое, что есть в мире, – худощавую Аниту, и сын Аниты живет с ними припеваючи, вместе с английским учит незнакомый странный язык и сходит с ума от того, что ничего на нем не понимает.

А еще Анита родила королю двух принцесс подряд: одну белокурую тоненькую, а вторую – черноглазую пухленькую, и тот, кто наверху, прихлебывал смородиновую настойку в кресле-качалке и наслаждался удачно и ловко сделанной работой.

Мораль сей истории такова, что…

Эльдар

Когда умер Эльдар, новость накрыла город одним махом, как гигантский кусок жести.

Вообще, в этом городе, как нигде, уважают смерть.

Каждый знает, что надо делать в ее присутствии, поминутно и поденно.

Поэтому все бросили свои дела и двинулись к дому Эльдара, чтобы стоять вместе перед лицом огромного горя.

Не было человека, который не знал бы Эльдара лично или хотя бы не слышал о нем.

Самый красивый и легкий человек, бывший солист ансамбля, директор лучшей гостиницы и первый тамада в стране!

Ему было всего сорок два года – перешептывались пораженные скорбной вестью граждане и стекались смотреть на то, как горюют другие.

Откричали и отплакали первый удар его кровные родственники, неистово им гордившиеся: родные, двоюродные и троюродные, и пятая вода на киселе, и женщины все как одна в черном, и мужчины мгновенно отпустили бороды, и солнце жарило немилосердно, как никогда, и соседи готовили обеды для семьи, и вымыли лестницу, поставили столики, пепельницы, воду и стулья для слабых.