Самолеты на земле — самолеты в небе

Каминчанину трудно понять и поверить в то, что стекла и все остальное, что все это для химика в некотором роде одно и то же. Зачастую каминчанин способен увидеть только прямые соответствия между решениями проблем теоретической и технической, то есть прикладной. Его собственный опыт работы не позволяет связать воедино разнородные в его понимании элементы. Поэтому коловертец часто представляется ему этаким рассеянным, вечным мальчиком, неспособным сосредоточиться на чем-либо одном, практически важном.

Если, возвращаясь к определениям, сказать, что наука — это мозг, а инженерия — руки современной техники, инженеры могут обидеться. Хотя обижаться тут не на что. Все дело в различной природе труда коловертца и каминчанина.

Первый работает как бы по принципу трассирующей пули, выявляющей направления огня, второй — по принципу снаряда или обычной пули, которая не проявляет себя до тех пор, пока не поразит цель. Если продолжить это сравнение, то можно также сказать, что трассирующая пуля выполнит свое назначение независимо от того, поразит она цель или нет. Ее назначение — светить, направлять пристрельный огонь.

Коловертец — это сапер, а каминчанин — пехота. Саперы, как известно, идут впереди. В чем-то каминчанину труднее: от него требуют практических результатов, в чем-то проще: он действует на территории, разминированной коловертцем. Когда саперу приказывают идти вместе с пехотой, а не впереди — это опасно прежде всего для пехоты. Сапер должен разминировать местность, а пехота должна вести наступательные операции на расчищенной территории. В этом смысле между ними существует четкое разделение труда и опасности. Один человек, добавленный к сотне пехотинцев, дела не решит, тогда как один сапер, проложивший дорогу через минное поле, плюс сто пехотинцев, идущих за ним следом, могут одержать победу.

Все это нехитрые истины, и каждый руководитель понимает их в той или иной мере.

Но когда доходит до дела, всегда найдется такой, кто скажет:

— Значит, получается, что коловертцы — это белая кость, а мы, каминчане, черная? Как же так, товарищи?

И тот, кто понимает, что все обстоит по-другому, нередко для собственного спокойствия делает вид, что этого он как раз и не понимает.

21

В чем заключаются причины «организованности» каминчан и «неорганизованности» коловертцев?

Каминчанин может уважать или не уважать свое начальство, считать его решения правильными или ошибочными, но основное, чем руководствуется каминчанин в практической деятельности, что направляет не только извне, но также изнутри его деловую жизнь, — это решения, директивы и указания руководства — разумеется, правильные решения и разумные указания.

Другое дело — коловертцы. Ими руководит не столько начальство, сколько приверженность научной истине, стремление ответить на вопросы, которые они задают природе и природа задает им.

Различие представлений о ценностях и мерилах жизни во многом препятствует делу укрепления дружбы между жителями Каминска-1 и Каминска-2. Правоверному каминчанину скучно выслушивать коловертца. Речи последнего лишены для него всякого интереса. Его ухо глухо, взгляд рассеян, как у спортсмена, наблюдающего за неловкими движениями нетренированных новичков. Коловертец в его представлении — это зачастую очкарик, слабак, недотепа.

Каминчанин твердо знает, что он работает ради процветания и развития института Крюкова, своего министерства, своей отрасли. А коловертец словно бы не только для своего министерства старается и даже не только для других отраслей, но также для чего-то еще. Но для чего? — вот в чем вопрос.

Для коловертца, помимо институтского руководства, как бы существует более высокая инстанция, чье решение является определяющим. Поэтому коловертец, как шар, наполненный легким газом. Если бы каминчанин не держал его за веревочку, он бы, возможно, давно улетел в небо. И проблема эта скорее психологического, нежели физического характера. Ибо и каминчанин и коловертец суть высококвалифицированные товарищи специалисты, обеспечивающие настоящее и будущее своей страны.

22

Иногда кому-нибудь из каминчан приходит в голову сумасбродная идея объединить молодые таланты независимо от должностей и принадлежности к теоретикам, ученым-экспериментаторам или инженерам. Обычно в число объединяемых попадает шесть-семь человек коловертцев и каминчан из тех, с кем высокое руководство здоровается за руку, кто входит к директору или одному из его заместителей без доклада, а лишь мимоходом спросив у секретаря:

— У себя?

Или:

— Он один?

Собираются вместе для обсуждения какой-либо идеи, которая вне плана и программы зародилась в голове одного из участников встречи.

По мере того как генератор идеи — центр будущего кружка — утверждается в мысли осуществить ее, он, встречая друзей и коллег в коридорах, на заседаниях, в столовой или на улице, говорит им:

— Есть дело. Давайте как-нибудь на днях встретимся, поговорим. Хорошо бы кого-нибудь из биологов пригласить. Может, Балавадзе? Он, кажется, парень с головой. Сделайте милость, поговорите с ним — вы его лучше знаете.