Самооборона

Возле них клубилась толпа. Там было, наверное, несколько сотен человек, в том числе много женщин и детей. Многие пришли пешком, с рюкзаками, сумками, узлами и даже какими-то плетеными корзинами, а то и вовсе налегке; кто-то привез свой скарб, впрягшись в двухколесную тележку, но были и повозки побольше, запряженные мулами, лошадьми и даже быками. С краю я разглядел и пару спешившихся велосипедистов — в гуще толпы их наверняка было больше. Ближе всех к воротам, почти неразличимые за многочисленными спинами и головами, стояли даже два автомобиля, прибывшие, очевидно, своим ходом — то есть оснащенные спиртовыми или биодизельными двигателями. Все это производило жуткий гвалт: кричали мужчины и женщины (кто-то, вероятно, переругивался друг с другом, кто-то взывал на испанском и скверном английском к охранникам базы), плакали дети, периодически взревывали животные, и лишь у владельцев автомобилей, очевидно, самых богатых в этой толпе, хватало ума не жать попусту на бесполезные клаксоны.

А над всем этим, над всеми надеждами и проклятиями, детьми и стариками, людьми и животными, величественно и неприступно высилась бетонная, увенчанная металлическими кольями и кольцами колючей проволоки стена с огромными серыми стальными воротами, запертыми наглухо, словно врата рая перед толпой грешников. Над воротами гордо и равнодушно развевалось красное полотнище, перечеркнутое косым звездно-синим крестом — флаг Конфедеративных Штатов Америки.

Давненько я не видел этой патриотической символики. Два года вдали от всякой политики — это ли не счастье? А с этими флагами в свое время вышла забавная история. Поначалу, правда, не у нас, а у янки. Они долго не желали признавать Второе Отделение и пользовались, соответственно, старым флагом с пятьюдесятью звездами. Но и гражданскую войну на этот раз им было развязать слабо́. Наверное, потому, что теперь это были уже не те янки, что полтораста лет назад — во всех смыслах, от расового до политического. Линкольн, как-никак, был республиканцем… Но в конце концов им все же пришлось согласиться с очевидным и подписать Ричмондские соглашения. Которые, помимо всего прочего, предусматривали и упорядочивание символики. Что поставило перед дизайнерами Союза серьезную проблему — каким образом красиво разместить на своем новом флаге 37 звезд. Самым простым было вернуться к флагу 1867 года — два ряда по восемь, а между ними три по семь, но такой вариант многим казался недостаточно симметричным, да и такое символическое возвращение на полтора века в прошлое навевало кое на кого чересчур мрачные ассоциации — едва ли не более мрачные, чем сам свершившийся факт Отделения. Более выигрышно выглядело чередование 7-8-7-8-7. Предлагался и более экзотичный вариант 4-7-4-7-4-7-4, позволявший сохранить на флаге больше рядов и тем хоть как-то приблизить его к утраченному привычному. Кто-то из дотошных историков раскопал и лоббировал флаг «Медальон» все того же 1867 года, где звезды располагались двумя кругами, наследуя первому американскому флагу Бетси Росс… В общем, споры продолжались до тех пор, пока неожиданный подарок спорщикам не преподнесла Аляска. Окончательно удостоверившись, что войны не будет и транспортная блокада с юга ей тоже не грозит, она объявила о присоединении к Конфедерации. Тем самым янки получили, наконец, идеально симметричный флаг 6×6 (к дизайну 1865 года решено было не возвращаться) и новую тему для шуток на географические темы, а проблема лишней звезды досталась уже нам. После нескольких неудачных попыток как-то пристроить ее, не нарушив общую композицию, к нашим тринадцати было принято соломоново решение: оставить исторический флаг, как есть, но центральную звезду, как принадлежащую сразу обеим линиям, считать двумя звездами, находящимися на одном месте.

Что мы будем делать, если к нам переметнется еще какой-нибудь штат — ума не приложу.

Строго говоря, остается еще проблема с национальным гимном Конфедерации «Боже, храни Юг», но ее заинтересованные стороны, еле-еле переведшие дух после жарких дебатов по поводу флага, мудро решили не замечать. В конце концов, если атеисты мирятся с «Боже», почему бы аляскинцам не примириться с «Югом»?

Да уж, воистину — история повторяется в виде фарса. То, что некогда стало причиной кровопролитной войны с многими тысячами жертв, теперь обернулось виртуальными баталиями в инете на тему того, куда прилепить лишнюю звездочку…

Нет, на самом деле я, конечно, рад, что на сей раз людям хватило если не ума, то хотя бы трусости, чтобы не развязывать новую гражданскую войну. А вот что бывает там, где недостает сразу обоих этих полезных качеств, я как раз мог наблюдать, сидя в кузове запряженного парой мулов «Форда».

— Это беженцы из Гуантанамо? — понял я.

— Очевидно, да, — откликнулась Миранда.

— Разве они не знают, что мы соблюдаем нейтралитет и не принимаем никаких беженцев?

— Может, и не знают. Некоторые из них и о радио-то имеют смутное представление, не то что об информационных сайтах. И потом, людям свойственно не только убивать друг друга, но и надеяться.