Самооборона

Если верить бортовому компу — а не верить ему оснований не было — мы уже ехали по бульвару Шахразады, полукругом огибающему городской центр, а затем свернули налево, на ту самую авеню Али-Бабы, наискосок пересекающую весь город. Здесь движение было куда более оживленным, чем на Багдадской. Слева и впрямь проплыл подсвеченный прожекторами дворец в псевдоарабском стиле, а затем потянулись уже более прозаические вывески и рекламы магазинов, сверкающие на разные лады. Город, как город, вовсе не выглядящий гнездом порока… а вот и полицейская машина навстречу — проехала спокойно, без мигалок и сирены… Затем, однако, пейзаж изменился — супермаркеты и длинные, залитые светом автостоянки исчезли, уступив место каким-то тесно жмущимся друг к другу домишкам, мелким забегаловкам и неоновым стрелкам над лестницами в полуподвалы. Преобладающим цветом световой рекламы стал красный, и содержание, насколько я мог понять — многие надписи были на испанском — было под стать: стриптиз-бары, массажные и тату-салоны, курительные клубы… Перед входами в некоторые заведения кучковались молодежные компании, решительно не вызывавшие желания свести с ними близкое знакомство.

Мы остановились на перекрестке перед светофором, чей красный глаз казался частью все той же иллюминации.

— Двадцать вторая авеню, — кивнула Миранда на широкую, в две проезжих части, улицу, преградившую нам путь.

— И что?

— Это западная граница так называемого Опа-Локского треугольника. Это небольшой район, протяженностью меньше мили, но он пользуется славой самого криминального во всей Опа-Локе — а стало быть, во времена Единства был таковым и во всей стране. Сейчас, правда, тут немного поспокойнее, но все равно…

— Только не говори, что ты сняла нам номера именно здесь!

— Хорошо, — серьезно ответила Миранда, — если ты настаиваешь, не скажу.

Я вздохнул и тут же пожалел об этом.

— Все равно у нас тут дела, — пояснила она с некоторым даже, как мне показалось, намеком на извинение в голосе.

— У нас?

— Тебе нужно поставить новый чип, не так ли?

— И что, больше нигде нельзя этого сделать?

— Можно. Но всякое дело предпочтительнее доверять тем, кто в нем лучший.

Зажегся зеленый свет, и мы въехали на территорию пресловутого треугольника. Подъезжать к самой гостинице на трофейной машине Миранда все же не стала, загнав автомобиль в боковую улицу слева; оттуда, бросив биту и нунчаки в салоне, мы вновь вышли на авеню Али-Бабы и минуту спустя подошли к двери под ядовито-оранжевой светящейся вывеской El Coyote. Перед дверью, периодически сплевывая на освещенный сквозь матовое стекло двери асфальт, ошивались трое бритоголовых темнокожих парней, которые нехорошо покосились на нас, но все же нехотя расступились, позволив войти внутрь.

Гостиница со столь гостеприимным названием оказалась примерно такой дырой, какую я себе и представлял — где сдают номера с почасовой оплатой и не спрашивают ни документов, ни хотя бы формальных имен, а на все вопросы о ком бы то ни было неприязненно отвечают, что такого здесь отродясь не было, хотя хрен его знает, всех не упомнишь. В прежние времена в таких заведениях плату принимали исключительно наличными (и, разумеется, вперед); сейчас по-прежнему берут вперед, но вынуждены были перейти на оплату через чип или карточками для тех, кто не чипирован или не верит официальным гарантиям, что расчетный автомат не может считать с ид-чипа никакие данные, кроме тех, что непосредственно относятся к переводу денег. Миранда, впрочем, расплатилась еще в самолете, когда заказывала номер через инет; назвав меланхолично жевавшему что-то портье код своего заказа, она получила карточку-ключ и обернулась ко мне:

— Идем, наш номер 23 на втором этаже.

— Ты взяла один номер на двоих? Впрочем, пожалуй, так безопаснее.

— Именно.

— Ресторан здесь есть? — спросил я, пока мы поднимались по лестнице.

— Только бар с дешевой крепкой выпивкой, — покачала головой она. — И еще кафе напротив, но тебе вряд ли понравится тамошняя публика.

— Ну так и какого черта мы не пошли в «Мак-Дональдс»? — возмутился я.

— Извини, Мартин. Совсем вылетел из головы вопрос кормежки. Понимаешь, когда я иду по следу, то забываю про всю эту физиологию. Могу два дня не есть и не спать, даже не задумываясь об этом, я серьезно.

— Рад за тебя. А я не могу.

— Я же сказала, извини. Можешь еще полчаса потерпеть? Я переговорю с нужными людьми, а потом что-нибудь куплю… пирожков каких-нибудь или пиццу…

Я своевременно напомнил себе, что глубокие вздохи мне пока противопоказаны.