Самооборона

— Всю не всю, но на несколько деревьев, столбов и оград это налепить надо. Будет подозрительно, если листовки окажутся лишь в одном-единственном месте. А что тебе так не нравится?

— То, что мы, пусть и ради совершенно других целей, способствуем распространению этой вредной чуши!

— Мартин, — Миранда даже остановилась и взглянула на меня с удивлением, — мы уже убили человека, оставили без работы еще тысячу, разорили несколько компаний, истратили больше сотни миллионов долларов — твоих долларов! — и после этого тебя смущает, что мы наклеим несколько глупых прокламаций?

— Да, смущает, — упрямо повторил я. — В конце концов, именно информация определяет все. Миллион человек может погибнуть, и это ровно ни на что не повлияет, если об этом не раструбят в новостях. Зато если раструбят, никого уже не будет интересовать, что на самом деле «погибшие» живы и здравствуют. Вообще, если уж на то пошло, мы сами — не более чем информация. Личность — это информация, осознающая саму себя. А весь внешний мир для нас — лишь информация, приходящая извне.

— Очень философски. Но я все же думаю, что если в кого-то всаживают пулю, для него это сложно назвать информацией, особенно если в результате он умирает. Так что давай приниматься за дело.

Что ж, в практическом смысле она была права, и мы двинулись по улице дальше на запад, периодически шлепая на подходящие поверхности (а подходящей для суперклея была любая поверхность, включая бугристую кору деревьев) воззвания о необходимости борьбы с глобальным похолоданием и зажравшимися корпорациями. Самое смешное, что владельцы и обитатели домов в этом районе, именуемом «Золотым побережьем» (хотя до собственно берега отсюда еще довольно далеко), с немалой вероятностью имеют к этим корпорациям не последнее отношение, так что аудитория для подобных призывов была самой «подходящей». Но уж если изображать из себя идиотов, то на всю катушку.

Наконец мы добрались до нашей цели — конца Бродвея. Здесь улица, пересекающая с востока на запад полгорода, переходит в кривую дорожку между соснами, выводящую, согласно карте, на бульвар Президио, также идущий через лес, но туда нам было не нужно. Нас интересовало ответвление от начала этой дорожки направо, где и высился забор с воротами, преграждающими въезд на частную территорию Туссэна — то есть, простите, Купера. Одну листовку мы прилепили к каменному шару, венчавшему столбик невысокой каменной оградки в конце улицы — как раз под таким углом, чтобы камере открывался хороший вид на ворота — а вторую — на сосну напротив ворот. Как раз когда мы занимались последним, послышался шум подъезжающей машины. Мы обернулись и увидели черный «роллс-ройс».

Автомобиль медленно проехал мимо нас. У меня возникло нехорошее предчувствие, что сейчас непрозрачное стекло опустится, и оттуда высунется если не дуло пистолета-пулемета, то, по крайней мере, будкообразная физиономия, которая настоятельно порекомендует нам проваливать. Впрочем, мы находились на муниципальной, а не на частной земле, начинавшейся лишь по ту сторону ворот, и вообще, напомнил я себе, в Союзе связываться с активистами очередной общественной организации — себе дороже, какой бы маразматической она ни была. «Роллс-ройс» свернул к воротам и остановился. Открылась правая передняя дверь. Но появился из нее не громила-охранник, а человек в уже знакомой нам темно-бордовой униформе водителя. Ах, ну да — у настоящего английского автомобиля руль должен быть справа, без вариантов. Не обращая на нас внимания, водитель приложил руку к сканеру у ворот. Затем, чуть подождав, вернулся в машину. Ворота неожиданно резво открылись — я не ожидал такой прыти при их массе — и, когда «роллс-ройс» въехал внутрь, столь же быстро захлопнулись. Но все же солидная машина — это не прошмыгивающая кошка, и у нас было время рассмотреть аллею, уходящую меж деревьев (таких же сосен, как и снаружи) к воротам второй ограды, опоясывающей уже непосредственно дом — розовый особняк с башенками и шпилями в псевдоготическом стиле, которые, впрочем, плохо было видно за деревьями.

— Идем, — сказала Миранда, когда ворота закрылись; торчать здесь и дальше, искушая чужую камеру наблюдения, и впрямь не стоило. Мы направились обратно на Бродвей.

— Номер из пула «Английского клуба», — сообщила она, когда мы оказались вне зоны видимости камеры на воротах. — Это тоже гость.

— Солидный гость, раз ему «роллс» подогнали. Но кто? Вроде следующим вылетевшим еще рано… хотя, мы же не всех их знаем, — сообразил я.

— Именно. Фонд наверняка не единственный проект Альянзы, хотя и важный.

— Выходит, моя деятельность имеет даже более широкий резонанс, чем я ожидал.

— Ну ты же сам говорил — может аукнуться аж на токийской бирже. Не исключено, что ты ненароком зацепил компании, о причастности которых к Альянзе мы и не догадывались.