Самописец грядущего

Количество Пищи ощутимо уменьшилось, но пока запасы есть, с водой проблем не обстоит также, мы прожили тут почти год. Нико и Станислав лишь обросли бородой как протопопы, но стали нервозными как подростки, Виктор совсем перестал как либо контактировать с командой, Марк отнюдь стал говорить со всеми подряд о всякой немыслимой тарабарщине, невпопад, даже с самим собой лёжа в койке, Я же всё таки убедился что земля начинает остывать, и становиться всё тусклее. Вспомнил про самописец, что я некогда принес из открытого космоса, на глазах навернулись скупые слёзы и даже чувство обиды к чёртовому дрону, с которого начались все несчастья. Его мы так и не изучили, было не до того, мне то конечно на первых парах было любопытно, что таится в недрах круглого дрона, но теперь… безразлично, так и лежит в багажном отделе.

Шестьсот сорок дней после гибели планеты

Уже как два года мы зиждемся в этой железной коробке, и этот год начинает пугать пуще прежнего, во-первых, аппарат не думает замереть на одном месте, во-вторых, команда стала вести себя одичало, за порядком нет никакой слежки, Марк настолько обезумел, что постоянно матерится в адрес вымышленных предметов и людей, язвит, разбрасывает драгоценную пищу куда попало. Решение Нико было превентивным, запереть нахала в багажном отсеке, ввиду того что энергия иссякает, Нико отключил силовую генерацию ограничивающую радиационный поток в багажное отделение и отрубил свет, вследствие чего, “нахальный” Марк обострил свои нервы еще хлеще, теперь он мало того что испытывает психические муки, так ещё подвержен мощному облучению извне корабля, который раньше блокировался силовыми полями и дезинсекцией. Виктор регулярно плачет от отчаяния, Нико очень психует на это, и просит закрыть свою “тюфячную пасть”. Станислав и Я, сейчас по-моему в самом здравии… ещё бы, ибо только мы сейчас стараемся урезонить весь экипаж, в отличие от загонов наших сослуживцев.

Третий мученический год после гибели планеты

Экипаж жутко исхудал, нам приходится делить пищу осмотрительно, и так же внимательно пить воду, некогда бывшую мочой, Нико перестал быть прихотливым засранцем, и не отказывается ни от каких предложений. Марк продолжает лежать в багажном отсеке полностью парализованный, неясно до конца, какие тому послужили прецеденты, то ли немыслимые дозы радиации, то ли мышцы совсем запамятовали, что значит работать. Периодически Я и Станислав, приносим ему покушать. Виктор стал до идиотизма трусливым, боится вставать с койки и вообще смотреть в иллюминатор. Чем ближе мы подходим к земле, тем явнее видно, что земля сейчас как обугленный осколок, испещренный огромными каньонами и расщелинами, выглядело все так, будто внутри земли ядро разорвалось в клочья, высвободив кучу эпохальной энергии, хаотично вздыбив земную оболочку.

Четвёртый год пребывания в подвешенном состоянии

С каждым полугодием становится только хуже, пища кончается, в связи с чем возникла другая, более ужасающая оказия, Марк последние полгода точно настоящий овощ, потерявший речь, силы и все остальное, стал абсолютно беспомощен, выгорел под гнётом радиоактивного сквозняка и перестал есть. Для Нико, Марк показался весомым претендентом, что бы начать пожирать несчастного, мы недаром заметили со Станиславом, что у Марка стали пропадать конечности и местами куски плоти, грешили на радиацию… но благо, что мы вовремя обнаружили одичалого Нико, укромно вялящего человечину у себя под койкой, как бы этот сумасшедший чёрт не противился, но его постигла та же участь что и Марка, заперли его в опустевшей овощной ферме, Виктор кажется идет на поправку, но в то же время жалуется на постоянные головные боли. Лично от себя скажу, что также чувствую в себе некие изменения, я словно становлюсь пушинкой, начинаю забывать, как работает опорно-двигательная система моего скелета.

Пять лет в консервной банке, всё чаще подверженной природным нападкам