Самопревосхождение

Я ждал и думал о том, как же мне нравятся эти картинки и как хочется смотреть на них дольше и дальше, предчувствуя выход на сцену следующих персонажей. А они должны были прийти, я в этом не сомневался и был настроен на режим радостного ожидания. Но в это время зазвонил телефон, и всё мгновенно исчезло. Я смотрел на экран, видел смеющиеся лица своих подружек, читал их незатейливые сообщения и понимал, что уже никогда к ним не вернусь, даже если мы и будем встречаться.

«Сколько же пропало дней и ночей, – с горечью думал я, – сколько пустых, бессмысленных тусовок и случайных свиданий, не обременённых ни глубоким чувством, ни хотя бы интересом, который продолжился бы более однодневной моды или минутного желания, причём, с обеих сторон… А ведь, оказывается, можно жить совсем иначе, и они есть, эти другие люди, и не где-нибудь “за тридевять земель”, а прямо здесь, рядом с нами! Правда и то, что они лишь иногда, только когда их очень попросят, начинают говорить, тщательно выбирая слова и делая паузы между ними – “как надо жить”, – потому что они не проповедуют, а  просто так живут на самом деле! С ними даже можно общаться, как я начал делать, выходя на странички тех, кто откликнулся на текст “Самопревосхождения”, не говоря о тех, кто существует и в тексте, и в жизни, и мне не надо даже

“быть пристрастным”, чтобы увидеть, как “они прекрасны”»…

…Я смотрел на полузамёрзшую, но по-прежнему величаво перекатывающую свои волны реку. Сегодня я хотел быть один, и людей вокруг, действительно, не было, только где-то вдалеке по Дворцовому мосту двигались неясно различимые сквозь густо падающий снег фигуры прохожих, похожие на несуществующие полотна импрессионистов, как если бы они писали наши северные пейзажи и оживляли наших литературных героев. Казалось, кто-то всемогущий и неведомый, Художник и Творец, играя, создаёт эти образы, невольно исполняя сегодня мои желания, и вознаграждение от Него, практически ни за что, только лишь за твоё искреннее (правда, ничем не замутнённое) желание, – как мимоходом заметил Ника, – оказывается всегда больше, чем ты ожидал и, тем более, заслуживаешь.

…Давно стихами говорит Нева,

Страницей Гоголя ложится Невский,

Весь Летний сад – Онегина глава,

О Блоке вспоминают острова,

А по Разъезжей бродит Достоевский…

«Получается, я всё ещё помню и люблю настоящее искусство, несмотря на разлитое вокруг море “клипового сознания”», – думал я. За спиной у меня проезжали машины, но их шум не нарушал возникшей и уже устойчиво существующей внутри торжественной тишины. Затем, на этом фоне, вначале едва слышно, потом всё более явственно зазвучала музыка, «как когда-то у Ники, в доме С. А.», – успел подумать я. Тягучая, печальная, такая созвучная сегодня моему сердцу мелодия соединилась с простыми гениальными стихами:

…Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит…

«И звезда с звездою говорит», – тихо повторил я про себя, глядя на силуэт Петропавловского собора и чувствуя, как оживает, снова становится свежей фраза о «застывшей музыке архитекторы». Потом я услышал уже знакомые мне строки Анны-Марии, переговаривающиеся, «перестукивающиеся» сквозь года с теми, что были написаны в последний год жизни Поэта:

Пора! Я вышла на Дорогу,

Туда, где путь Поэта серебром блестит.

Хочу продлить свою молитву Богу,

Услышать, как «звезда с звездою говорит»…

И опять возникла, но уже другая, грустная и трогательная мелодия ныне забытого барда, оставившего заметный след в жизни наших родителей, так быстро и нелепо погибшего на чужбине в конце прошлого века, после того, как он написал и спел: «…Я уехал из страны, где прожил жизнь, не разберу, чью…»

И вдруг частица того таинства и величия, что вечно наполняет души поэтов, – пусть только малая их часть, но и этого так много, – нашла отклик, зазвучала и продолжилась во мне, как, наверное, ранее это было и у Сонечки, и у Анны-Марии. Смутное знание того, что все мы, и я тоже – часть чего-то большего, где есть место всем нам, и моей прошлой, пусть примитивной, радости, и нынешней моей светлой печали, – появилось и не исчезало, но ближе подойти к этому едва проявленному переживанию у меня ещё не получалось… А затем, не помню, через какое время, произошло Нечто. Теперь я твёрдо знаю: впервые в моей жизни я обратился со своей не придуманной, не выученной, – иначе не могу назвать, – молитвой к Тому, чей День Рождения совершался сегодня, как уже более 2000 раз на Земле. Я не помню точно всех слов, но ощущение было такое: