Самопревосхождение

«Господи! Ты есть Любовь! И та Великая Вселенская Сила, что присуща Божественной Любви и вечно стремится к своему воплощению на Земле, везде и во всём, – она ведь не может быть иной, кроме как свободной и независимой от всех существ, через кого она себя проявляет, иной, кроме как животворящей по отношению ко всем, кто даёт хоть какую-то возможность её воплощения! И разве Всеохватность и Сила Любви не способны раскрыть себя даже сквозь искажения нашего земного бытия, сквозь темноту и невежество ограниченного сознания, если только есть чистый порыв доверчивой души и необоримое желание единения с Вечно Созидающей сущностью… И, может быть, хотя бы на мгновение, это прикосновение способно пробудить и в нас то прекрасное и истинное, что замуровано нашей гордыней, себялюбием, обманами и многим чем ещё… Неужели это не так, Господи?»

Я поднял голову и увидел над собой уже освобождённое от облаков тёмно-синее небо и яркий серп убывающей Луны, окружённый постепенно открывающими себя звёздами. Меня переполняли попеременно чувства светлой грусти, неясной вины и благодарности. До новолуния, когда наступит время подумать о планах на год, как советуют звездочёты, оставалось два дня, но я решил уже сейчас загадать свои желания. «В рождество все немного волхвы», – снова вспомнил я петербургского поэта, и в то же мгновение услышал внутри себя, где-то в глубине складывающиеся сами собой, независимо от моей воли, безыскусные строки: «Когда я молча обращаю молитву первую к Тебе, могу ли знать, да и не знаю, что ты, Господь, ответишь мне. Но Ты ответил, Свет остался: он был, он есть, он не казался…»

Через несколько месяцев Ника прислал продолжение рукописи и приглашение встретиться с героями книги у него на даче.

От Ники Смирнова

О, сколько нам открытий чудных

Готовит просвещенья дух,

И опыт, сын ошибок трудных,

И гений, парадоксов друг,

И случай, бог изобретатель.

А. С. Пушкин

У нас едино всё: и в малом, и в большом, кровь общая течёт по жилам всей Вселенной. А. И. Чижевский

Я открыл своим ключом дверь нашей квартиры и ,удивляясь царящей там тишине, прошёл сначала на кухню, где мирно  открыл своим ключом дверь нашей квартиры и, удивляясь

обедали Диана с Евой. Приветствуя, они взглянули на меня, поняли, прекрасно зная распорядок нашей совместной жизни, что изменений сегодня не предвидится, и спокойно продолжили трапезу.

Я выпил воды, погладил обеих и вышел в гостиную, где, как всегда, привычно и легко, даже в сумеречном свете обнаружил маму. Она стояла у высокого окна, освещённая из-за спины причудливыми огнями празднично украшенного города. На ней было длинное, легко струящееся платье из тёмно-красной или даже бордовой ткани, которое я очень любил.  И сейчас я с удовольствием отметил, что она в нём на своих высоких каблуках напоминает удлинённые силуэты женских фигур в витражах готических соборов, которые я недавно осматривал.

Мама услышала, как я вошёл, и сначала зажгла несколько светильников на стене, а потом включила верхний свет. Тут только я заметил, что она стоит не одна, а рядом с высоким, спортивного вида мужчиной, подчёркнуто строго и элегантно одетым.

– Арсений! – обратилась мама, и он обернулся. – Узнаёшь своего преданного оруженосца?

– Он изменился…

– Конечно. Теперь он носит на себе только модные усики и бородку.

Я радостно заулыбался и пошёл ему навстречу. Арсений – старинный, ещё со школьной скамьи, друг моего отца, а потом и всей нашей семьи, – занимал какой-то высокий пост и чин в министерстве обороны (а может быть, в каком-нибудь другом, тайном для нас ведомстве, и в силу этого донельзя засекреченный), – постоянно исчезал и появлялся без всякой видимой периодичности, то через несколько месяцев, то через несколько лет, но всегда как праздник, с фантастическими рассказами и подарками, причём главным подарком непременно был он сам: просто есть такие люди, само присутствие которых ни для кого не остаётся незамеченным и изменяет всё вокруг. Правда, мама не согласилась со мной, когда я как-то ей об этом сказал. Она утверждала, что если он захочет, то может стать невидимкой, но я здесь не усмотрел противоречия в силу той новой логики, что приобрёл в общении с Софьей Алексеевной.

– Просто «нечаянная радость»? – воскликнул я. – Не прошло…

– …и пяти лет, – подхватил Арсений, и мы обнялись. Потом он осторожно повертел меня своими сильными руками и удовлетворённо заключил:

– Нет, Катя, я вижу лишь короткую щетинку в нужных местах в нужное время, а в остальном, – он обратился ко мне, – ты всегда подавал надежды стать «милым другом» всех вокруг особей женского пола.