Самопризнание

Вскоре старший лейтенант убедился, что проникнуть в прошлое человека почти так же трудно, как и раскрыть сложное убийство. Конечно, в небольших окраинных кварталах, где люди на виду друг у друга, это не слишком сложно. Там и жизнь общая, и тайны общие. Но как проникнуть в такие глухие квартиры тех, кто несколько десятилетий назад считался сливками столицы? Как разговаривать с этими холодными и недружелюбными людьми, которые общаются только друг с другом? Как проникнуть в их воспоминания, которыми они делятся только в своем тесном кругу? Его первые попытки в этом отношении потерпели полный крах.

И тогда он пошел кружным путем — стал искать бывших горничных, гувернанток, кухарок. Потом прибавил к ним официантов, поставщиков, престарелого садовника — всех тех, кто раньше прислуживал этим людям. И картина постепенно дополнялась новыми и все более интересными деталями. Пока не стала совсем полной.

На первый взгляд она получалась достаточно внушительной. Богатый род торговцев, постепенно обративший свой взор к политике. Один министр, несколько высокопоставленных должностных лиц — все из партии народняков. Потом несколько поколений дипломатов. Но старая партия постепенно распадалась, государственных постов ей доставалось все меньше.

— Отец Антуанетты, когда-то ее звали только так, — подробно и добросовестно рассказывал Ралчев, — Крум Пандилов, был членом Верховного кассационного суда. Человек с твердым характером, отличавшийся безукоризненной честностью… Он был не слишком удобен для сторонников Третьего рейха. И при первом удобном случае его отправили на пенсию. Ясно, что на одну пенсию трудно содержать такой большой дом. Да и старые девы висели у него на шее. Я уж не говорю о том, что его младшая дочь, одна из самых красивых девушек города, фактически стала бесприданницей.

— А ее мать? — прервал Ралчева Димов.

— Она умерла очень рано. Я видел ее портрет — Антуанетта поразительно похожа на нее. Она выросла в более скромной семье, ее отец был всего лишь инспектором в Министерстве финансов. После девятого сентября дом Пандиловых был национализирован и передан в распоряжение дипломатического корпуса.

— Им заплатили за дом?

— Сначала его просто национализировали. Но позднее на основании жалобы наследников им сполна выплатили его стоимость. Но произошло это всего лет десять назад.

— И сколько они получили?

Ралчев назвал сумму.

— Деньги немалые! — заметил Димов.

— Немалые, но большую часть забрали сестры. Только так или иначе, но их семья обеднела еще до 9 сентября. Антуанетта, как известно, училась в университете, изучала французскую филологию, но получала государственную стипендию. И даже больше того: чтобы как-то связать концы с концами, она давала уроки французского языка детям богатых родителей. Университет она закончила в 1947 году. Ей предложили место преподавателя в провинции, но она от него отказалась. Многие годы она жила частными уроками, между прочим, давала их и нескольким нашим очень влиятельным товарищам. Только в 1957 году она устроилась на работу в спецшколу французского языка.

— А в каких семьях она давала уроки до девятого сентября? — спросил Димов.

— Извини, но этого я у нее не могу спросить.

— Есть и другие способы. Иди к ее сестрам, они тебя засыпят сведениями.

Ралчев закончил свой доклад. Димов молчал. Все эти данные ни к чему не вели. По всему было видно, что Пандиловы и в самом деле обеднели. Гипотеза об убийстве с целью грабежа становилась все невероятней. Больше всех мог бы рассказать о материальном положении семьи Стефан Радев. И было бы гораздо естественнее и проще всего именно его об этом и расспросить. Но инспектор сразу же отказался от такой мысли. Еще не пришло время для подобных разговоров. Пока они ни к чему не могли привести.

И он решил снова поговорить с Розой. Еще при первом свидании она сразу произвела на него хорошее впечатление своей чистотой и откровенностью. Но, к сожалению, ей была свойственна и крайняя наивность. Правда, порой и наивность полезна: наивный человек откровеннее.

Димов взял у Ралчева адрес Розы, сел в свой «Москвич» и вскоре был возле дома Желязковых. На его счастье в доме, наконец, заработал лифт, и он легко попал на девятый этаж. Инспектор позвонил. Роза почти сразу открыла. Несколько мгновений она недоуменно смотрела на незваного гостя, пытаясь вспомнить, кто это. Потом сдержанно произнесла:

— А, это вы, товарищ инспектор!.. Проходите.

— Спасибо.

Роза провела его в комнату. Димов сел в одно из кресел, не спуская глаз с молодой женщины. Она показалась ему не такой, как прежде, словно она заново родилась для какой-то иной, более сложной жизни.

— Товарищ Желязкова, у меня есть к вам несколько вопросов, — мягко начал Димов.

— Задавайте, — также сдержанно ответила Роза.

— Суд закончился, но следствие продолжается. Мы все еще не знаем, кто убил вашу мать. И почему. А это очень важно. Если мы поймем, почему ее убили, путь к истине станет намного легче.

— Но я уже говорила вам, что понятия об этом не имею. Не знаю, кто и зачем мог убить маму. У нее совершенно не было врагов.