Самопризнание

— На докладе, написанном Стефаном Радевым, стоит дата — 27 мая, не так ли? Как раз день убийства. Товарищ Борова утверждает, что доклад написан Радевым между четырьмя и пятью часами. Благодаря этому и установлено его алиби.

— Верно.

— Ну, что ж, тогда проверьте протоколы министерства. И вы увидите, что 27 мая Борова уже прочитала этот доклад своему министерству и представителям одной зарубежной фирмы. И произошло это точно в половине пятого. Не могла же товарищ Борова находиться одновременно в двух местах. Как и не могла зачитать еще не написанный доклад.

В кабинете стояла такая тишина, что все трое слышали собственное дыхание. Генов помолчал несколько секунд, потом продолжил:

— Если вы еще раз расспросите Борову, то поймете, что доклад написан накануне двадцать шестого мая. Но по обыкновению на нем поставили день, в который его должны были зачитать. Борова вас подвела, конечно, неумышленно, она в таком возрасте, когда женская память нередко подводит. Да и времени прошло немало, каждый может в таком случае ошибиться.

Генов замолчал. Молчал и Димов. Он тщательно подготовился к встрече, старался предугадать возможные осложнения. Но такого он не ожидал и сейчас не мог собраться с мыслями.

— Когда вы поняли, что допущена ошибка? — спросил он наконец.

— Буду с вами до конца откровенным. Еще на суде. В министерстве работает мой близкий друг, и навести небольшую справку для меня не составляло труда.

Димов мельком взглянул на своего помощника, тот покраснел, как рак, и был готов провалиться сквозь землю.

— Тогда почему вы не сказали об этом на суде? Почему позволили, чтобы суд допустил такой промах? — спросил Димов.

— Не знаю, что вы думаете о людях, товарищ инспектор, — хмуро ответил Генов. — Очевидно, вы считаете меня осколком старого мир. а, как вы любите порой выражаться. Возможно, это и так, не стану с нами спорить. Но у меня есть свои представления о морали и совести. Представьте себе мое положение. Я лишил этого человека личной жизни. Прямо или косвенно стал причиной всех его бед. И вдруг я встаю, разоблачаю его на суде и сажу в тюрьму. Может ли быть более отвратительный и скандальный поступок?

— Ни к чему было выступать на суде. Вы могли просто прийте ко мне… Или к следователю.

— Не мог! — твердо произнес Генов, отрицательно мотнув головой.

— Почему же нет? Это элементарный долг каждого гражданина. Независимо от личных чувств и предрассудков. В конце концов выходит, что он убил самого дорогого и самого близкого вам человека!

— Нет, товарищ Димов! Я — не суд и не милиция, не могу брать на себя их обязанностей. А кроме того я совсем не убежден, что он убийца. Как был убежден вначале… Но вы сами видели его на суде. Его вид, его поведение просто потрясли меня… А что, если Радев невинен? Если он и в самом деле глубоко и искренне любил свою жену? Кто тогда настоящий моральный преступник?

У Генова задрожал голос, и он замолчал. Пока он говорил, Димов пристально смотрел на него, и ни один мускул не дрогнул на лице инспектора. Все трое погрузились в свои мысли. Они даже не отдавали себе отчета в том, как долго длилось молчание.

— Хорошо! — наконец нарушил молчание Димов. — На сегодня хватит. Очень жаль, товарищ Генов, но вынужден задержать вас на известное время.

Во взгляде юриста мелькнул испуг.

— Почему, товарищ инспектор? У вас на это есть основания?

— В интересах следствия! — холодно бросил Димов. — Но вы не арестованы, вы просто временно задержаны. К вечеру я вас освобожу. Или, самое позднее, завтра в первой половине дня.

Вскоре дежурный старшина увел Генова, который уже не пытался протестовать. Инспектор и его помощник остались одни. Первым заговорил крайне огорченный Ралчев.

— Что же получается?

— Получается, что мы хуже слепых котят! Как тебе не пришло в голову проверить, что же на самом деле произошло 27 мая?

Ралчев вздохнул.

— И как ему это проишло в голову, просто удивительно, — хмуро произнес он. — Если только он с самого начала не знал, что Радева не было в тот день на работе.

— И такое возможно! — согласился Димов. — Знаешь, зачем я его задержал? Надо тщательно проверить все сообщенные им факты. Только после этого я его выпущу.

— Выходит, у Радева нет алиби?

— Выходит, что нет.

— Тогда что мы церемонимся? Если принять во внимание все остальное…

— Сначала надо проверить факты. Может быть, теперь Генов нас в чем-то и подвел. Кто слишком спешит, сам видишь, к чему приходит.

Неожиданно инспектор закусил губу и возбужденно встал с места. Несколько раз пересек комнату, потом снова сел.

— Мне кое-что пришло в голову! — произнес он, стараясь сохранить спокойствие. — Как бы то ни было, но мы на пороге истины. Можешь не сомневаться, пока мы не сделали ни одного хода впустую.

Он усмехнулся и добавил:

— Попроси-ка у прокурора санкцию на арест Стефана Радева. Аргументов для этого у нас больше, чем достаточно.

6

Ровно в пять часов возле дома Радева остановилась милицейская машина. Из нее спокойно и не спеша вышли Димов и Ралчев. Дежуривший возле дома сотрудник чуть заметно кивнул им — Радев дома.