Самопризнание

Роза сейчас же встала. Ее плечи, когда она направилась к двери, слегка дрожали. Ралчев чувствовал, что она едва себя сдерживает, чтобы не разрыдаться. Димов заметил расстроенное лицо своего помощника и виновато проговорил:

— Наверное, не стоило ее допрашивать сегодня.

— И я так думаю. Лучше бы после похорон…

— В том-то и дело, что после похорон люди быстро успокаиваются. И становятся осторожными и расчетливыми.

Ралчев молчал.

— Поверь, что это так, — вздохнул Димов. — Когда умер мой отец, мать находилась в эвакуации, в деревне. Бомбардировки, разбитые дороги — отца похоронили без нее. Так она до сих пор не может мне этого простить. И все еще плачет… Только на самих похоронах можно выплакать все сразу.

— Это верно, — грустно согласился Ралчев.

— Могила — это как ворота, через которые человек уходит в некий иной мир. И ты видишь это своими глазами. А иначе тебя не оставляет чувство, что человек просто исчез… И это невыносимо.

Пока они ждали Радева, принесли заключение доктора Давидова. Ничего нового и интересного в нем не оказалось. Судя по тому, что нашли в желудке, убитая, вероятно, обедала в ресторане. И выпила пару рюмок вина.

— В ресторан не ходят в одиночку, особенно женщины, — заметил Димов.

— К тому же женщины не пьют вина в обед, — добавил Ралчев.

— Может быть, появился господин Генов? — Димов едва заметно улыбнулся.

— Ничего удивительного, — сейчас же согласился Ралчев. — Утром она пошла на работу в новом костюме. Если она вообще ходила на работу…

— Это обязательно нужно проверить, — кивнул Димов. — Так или иначе, но этот «некто» был, вероятно, последним, кто видел ее в живых. Необходимо выяснить, кто он.

Стефан Радев тоже пришел вовремя. Ралчеву показалось, что он еще больше убит горем, чем в первый день. За одну ночь он словно высох, лицо почернело, взгляд был пустым. Он вошел мягкой и бесшумной походкой, беспомощно огляделся. Он словно не понимал, где находится и чего от него хотят.

— Садитесь, — сказал Димов. — Куда вам будет удобнее…

Радев тяжело опустился в одно из кресел. Его руки едва заметно вздрагивали, лоб покрылся капельками пота.

— Если вы не в состоянии разговаривать, — предложил Димов, — мы можем перенести встречу на завтра.

Радев помолчал, потом чуть слышно попросил:

— Вы не могли бы дать мне стакан воды?

Когда Ралчев вернулся с водой, Радев все так же неподвижно сидел в кресле. Он с жадностью выпил воду и немного пришел в себя. Его взгляд ожил. Он поставил стакан перед собой и только теперь внимательно посмотрел на инспектора.

— Товарищ Радев, — начал Димов. — Вы были самым близким для покойной человеком. Я хочу еще раз спросить вас, не знаете ли вы чего-либо, не подозреваете ли кого?

— Нет, ничего не знаю, — глухо ответил мужчина.

— И никого не подозреваете?

— Никого…

— Хорошо… Тогда расскажите, что вы делали вчера. Час за часом, минута за минутой.

Казалось, Радев вообще не услышал вопроса. Он молчал. Молчал долго и тягостно, потом вдруг заплакал. Сначала этот мучительный плач был почти не заметен и скорее походил на какую-то конвульсию. Потом слезы буквально залили его лицо, все тело сотрясалось. Наконец он выпил еще несколько глотков воды и опять немного успокоился.

— Что тут говорить, товарищ начальник, — с усилием выдавил Радев. — Я убил свою жену.

— Вы? — почти без удивления перепросил Димов. — За что же?

— Она изменяла мне.

— Так! Тогда начните сначала.

Радев вытер мокрое от слез и пота лицо.

— Что тут рассказывать? Вернулся домой…

— Во сколько?

— Не помню…

— И все же придется припомнить.

Радев задумался:

— Наверно, часам к четырем.

— Разве это не ваше рабочее время?

— Я часто так делал, товарищ начальник. Ведь у нас сын школьник. За ним присмотр нужен, чтобы готовил уроки, а не бегал по улицам… Он как и все мальчишки… Я порой заглядывал домой — минут на пятнадцать, а то и на все полчаса… Проверял, что он делает, и возвращался.

— Понятно, продолжайте.

— Я застал жену дома. Сына не было.

— Но ведь и она должна была в это время быть на работе?

— В том-то и дело, что она отпросилась. Я всегда знаю, когда он приезжает в Софию.

— Это вы о Генове? О юристе?

— Да, о нем. Когда он приезжает в Софию, она преображается — и глаза у нее становятся другими, и лицо… Это какой-то кошмар, это может понять лишь тот, кто испытал это на себе…

Радев снова провел дрожащей рукой по лицу.

— Вы считаете, что в тот день она встречалась с любовником?

— Да, уверен.

— И вы устроили ей по этому поводу скандал?

— Нет, я никогда не устраиваю скандалов, — ответил Радев. — Это не в моем характере. На этот раз я высказал ей все, что думал. Так жить дальше нельзя. В конце концов она не глупенькая девочка, а мать двоих детей. И лет ей уже немало… Так я ей и сказал. И сильно задел ее этим… Она разъярилась, как никогда…

Радев замолчал, потом сдавленно добавил:

— И ударила меня…

Несмотря на трагичность момента, Димов не сдержал улыбки:

— Куда же она вас ударила?