Самородок

Весна 1914 года в Федотове была такой же, как и предыдущие, — ничто, казалось, не предвещало грозных событий. Поднимавшееся день ото дня все выше солнце быстро сгоняло с полей снег. Раньше обычного прилетели грачи. Деревня после зимней спячки словно бы встрепенулась — крестьяне готовились к весенним полевым работам. Заметно прибавилось работы и в кузнице — Антоныч был завален заказами. Поэтому он с радостью встретил Сергея, вновь взял его к себе в подручные. Началась вроде бы прежняя жизнь, какой она была до поездки Симонова в город.

Но кузнец стал примечать, что парень в чем-то существенно изменился. Нет, на работе он, как и прежде, ни минуты не мог просидеть без дела — все что-то придумывал, совершенствовал. Но от прежней наивности крестьянского паренька не осталось и следа. Увидев в городе, как фабриканты зверски эксплуатируют рабочих, Симонов все отчетливее стал понимать суть социальной несправедливости.

В августе разразилась война. Началась мобилизация в армию. Работавший в городе старший брат Павел сообщил, что его забирают в солдаты. В письме к Сергею он наказывал: «Сам понимаешь, какие доходы у солдата. Я больше денег высылать не смогу. Коль так получилось, то тебе теперь одному помогать родителям растить сестренок и младшего братишку...» Павла угнали на фронт.

Еще более тяжелым бременем легли на плечи Сергея заботы о семье. Раньше, казалось, отцу износа не будет. А тут только въедет во двор поздним вечером после работы, бросит поводья — и нет уж у него больше силенок. Шатаясь от усталости, взойдет в дом, плюхнется прямо одетым на лавку и лежит, тяжело дыша, пока Сергей распряжет лошадь, задаст ей корма. Сергею до слез было жалко отца, и он, как мог, старался его освободить от всего, что тот обычно делал в вечерние часы: чинил сбрую, точил инструмент.

А тут и несчастье тяжелым комом свалилось на дом Симоновых. Однажды к ним в избу забрел отпущенный подчистую солдат-калека, пробиравшийся через Федотово в свою деревню. Он рассказал, что служил с Павлом в одной роте. В том же кровавом бою, в котором солдат был изувечен, Павел погиб. Сраженный горем, отец совсем занемог.

Затеянное империалистами кровавое побоище требовало все больше пушечного мяса. Одна мобилизация следовала за другой. Забрали в солдаты и уже далеко не молодого кузнеца Антоныча.

Все эти события сплелись в тугой узел и подтолкнули Сергея к решительным действиям. С одной стороны, он не мог бросить семью — без его рук она бы совсем пропала. С другой — надо было найти такую работу, которая позволяла бы хоть сводить концы с концами: в Федотове такой не было. К тому же нестерпимым стало сознание того, что за год он к осуществлению своей мечты нисколько не приблизился. Нет, время слишком дорого, нельзя дальше медлить! С таким настроением он отправился в город Ковров, что в 12 верстах от Федотова. Здесь ему приглянулся чугунолитейный механический завод.

Выслушав Сергея и узнав о его прежней работе, мастер никак не мог взять в толк, зачем парень пришел именно к ним: ведь о литейном производстве он, по существу, не имел никакого понятия. Невдомек было мастеру, что как раз это Симонова сюда и привело. Сначала он ему даже категорически отказал, посоветовал пойти на другие заводы, где мог бы пригодиться его прежний опыт.

— Пришлось проявить настырность, — вспоминает Сергей Гаврилович. — Стал умолять поставить меня к тискам и дать любое задание. Мастер вроде бы сдался, но чувствую, что готовит подвох. И действительно, он долго копался в каком-то ящике, пока не выбрал самую сложную деталь. «Изготовь такую же, — сказал он, протягивая ее мне. — Да чтобы размеры совпадали. Заготовку найдешь вон там». Сказал и ушел куда-то.

В углу, что указал мастер, заготовок никаких не оказалось. Были лишь самой разной формы куски железа, брошенные туда за ненадобностью. И все же среди этого хлама Симонову удалось найти обрубок подходящего размера. В инструменте недостатка не было, и он энергично взялся за дело.

Не прошло и часа, как деталь была готова. Но мастер все не возвращался. Тогда Сергей принялся еще и шлифовать поверхность детали, хотя этого и не требовалось, придавая ей зеркальный блеск: пусть, мол, знает, на что я способен!

Когда наконец пришел мастер и увидел поделку Сергея, от изумления он словно бы лишился речи: перед ним была работа самого высокого класса. Мастер долго придирчиво проверял размеры детали штангенциркулем, убедился в их полном соответствии с оригиналом: ни миллиметра больше, ни меньше. Вырвав из блокнота листок, он что-то написал на нем карандашом и протянул Сергею:

— Иди в контору, оформляйся.

Так Симонов стал слесарем завода, изготовлявшего станины и другие массивные детали для ткацких, сверлильных и прочих станков.

...Здесь, в родном отцовском доме, где Сергей Гаврилович одну за другой воскрешал в памяти страницы далекой юности, все новые попадавшие на глаза предметы напоминали ему о прошлом.