Самородок (СИ)

Капитану казалось, что сейчас он находится между сном и явью. И чем дальше, тем больше ему хотелось, чтобы это всё именно сном и было. Пусть кошмарным, до мурашек по коже, но только не явью. Ибо та была чудовищна своей иррациональностью. То, что творилось вокруг, привычной реальностью быть никак не могло, с её-то каждодневными обязанностями и регламентированностью. Здесь было что-то другое. Беспредельное и жуткое в своей необъяснимости.

В голову лезло это идиотское «Возьми управление, возьми немедленно!», лезло нагло и с полным правом на жизнь. Но он и думать не мог, чтобы голосу этому поддаться, сопротивлялся, как мог. Знал ли ва-гуал, что некоторые люди обладают своеобразным иммунитетом против его чар? Где не последнюю роль играли сила воли, внутренний стержень, сама составляющая человеческой личности, так называемая сила духа? Нет, конечно. Ему вообще было на то плевать. Его интересовала всегда масса. Он питался общим, и такие нюансы его не интересовали. Поэтому в целом он всегда выигрывал. И это целое в полном объёме себя сейчас и проявляло — оно крушило всё, что под руку подвернётся.

Внизу, в операторской, творилось нечто невообразимое: люди сцепились друг с другом и в своём неистовстве на людей походили мало, за ниточки их дёргали сейчас одни инстинкты, где как раз инстинкт самосохранения пребывал едва ли не на последнем месте. Это было страшно и необъяснимо. Дико это было и неестественно. Вакханалия низменности и сон разума. Разума, что до этой минуты был вполне нормален и работоспособен и поэтому относительно предсказуем. Капитан ничего не понимал и некоторое время просто растерянно оглядывал помещение со своего мостика, умом понимая, что произошло нечто из ряда вон, какой-то сбой, что всё это — явная провокация, устроенная каким-то образом алгойцами, хотя сердцем и чувствовал, что тут возможно и другое. Более масштабное в своей агонии. А то, что началась агония, было ясно. Ибо все признаки налицо, да и как всё это воспринимать по-другому? Люди просто переставали быть людьми.

Как можно быстрее он связался с биолоцманами, нутром чуя, что те не должны были поддаться общему безумию. Всё-таки экстрасенсы. Они могли, как никто, подавлять негативные эмоции и управлять остальными, могли видеть подоплёку и скрытые сущности, могли если и не объяснить, то, по крайней мере, дать оценку. Опередил он их буквально на секунду. Те тоже хотели связи.

— Сергей, что у вас?

— Что-то несусветное творится, кэп, — тут же отозвался ведущий биолоцман, экстрасенс в третьем поколении. Общая вакханалия их, биолоцманов, не коснулась, тут капитан оказался прав. Только отчего-то дико трещала голова, но симптомы, слава богу, известны. — Врубай пси-защиту на полную, иначе пропадём! К нам уже ломятся!..

— Держитесь! — только и ответил.

Блэк-излучение. Как он и думал. И без колебаний потянулся к соответствующему тумблеру на вспомогательном пульте. А тут и старпом подоспел. Только не за помощью или советом. Безумный взгляд, весь в крови, своей или чужой, не разберёшь, потянулся к нему, вытянул руки, как зомби из фильма ужасов, в глазах застыло лишь одно — убивать! Напиться чужой крови. До краёв! Не раздумывая ни секунды, капитан выхватил штатный парализатор и коротким импульсом уложил сошедшего с ума человека на палубу и отрешенно смотрел некоторое время на неподвижное тело. Бред, мать твою! Потом перевёл взгляд ниже, на операторскую, ставшую к тому времени местом настоящего побоища. Крови там — до ужаса. Но сейчас ему было не до посыпания головы пеплом. Экипаж сошёл с ума, это уже ясно. Но он, как капитан, отвечал за безопасность вверенного ему сектора и боеспособность самой «матки». Почему он не поддался всеобщему безумию, не кинулся в общую свалку и никого не рвал зубами, волновало его в эту минуту мало. Нет, значит, нет. Разбор полётов будет потом, если он вообще состоится. А сейчас надо действовать, чтобы безопасность эту обеспечить. И он начал действовать. Как подсказывали Устав и честь командира, боеспособного офицера, оставшегося, фактически, один на один с коварным и безжалостным врагом…