Самостоятельные люди. Исландский колокол

— Я не слышала, чтобы кто-то вышел.

— А кто должен был выйти?

— Тот, кто пришел, чтобы взять книгу.

— Какую книгу?

— Ту книгу.

— Никто не приходил за книгой: если ты посмотришь, ты увидишь, что она лежит в сундуке на самом верху, куда ты ее вчера положила.

В подтверждение своих слов госпожа открыла сундук перед камеристкой, и действительно книга лежала там, завернутая в красный шелк.

— Я никогда бы не подумала, что он может забыть книгу, — сказала служанка.

— Я не знаю, о ком ты говоришь, — сказала госпожа.

— О человеке, который стоял здесь на пороге, когда вы вчера вечером приказали мне выйти!

— Да, правда, я попросила тебя вчера вечером спуститься и попрощаться с кухаркой хозяина, твоей хорошей приятельницей. Но не вздумай рассказывать кому-нибудь, что ты видела здесь мужчину. Люди могут подумать, что у тебя не все дома.

Большое здание Компании по торговле с Исландией у Слоттсхольмена отчетливо вырисовывалось в свете зари. Там стоял на якоре исландский корабль, который отправлялся в Исландию с зерном — помощью короля голодающим.

Несмотря на ранний час, все в «Доме золотых дел мастера» были уже на ногах. Мальчишки носили багаж гостьи в карету, а хозяйка помогала ей надеть дорожное платье и лила слезы о том, что женщина с такими глазами пускается в путь по ужасному морю, где не на что надеяться, кроме как на господа бога, да еще в такое время, когда уже зима на носу, и едет-то она в страну, где адский огонь горит подо льдом.

В это утро асессор Арнас Арнэус раньше обычного вошел в свою библиотеку. Он разбудил служанку и приказал ей разжечь печку, подать ему горячего чаю, а также подмести и убрать в комнате, так как утром он ждал гостя.

Побрившись, причесав парик и натерев себя мазями и духами, как приличествует знатному человеку, он закурил большую трубку и стал ходить по комнате, как это в обычае у исландцев.

Около девяти часов у ворот остановилась иностранная карета, из нее вышел громадного роста человек в невиданно широком плаще, неся свое огромное брюхо, щеки его висели до самых плеч. Это был гамбуржец Уффелен. Его провели в библиотеку асессора. Немец начал кланяться уже у входной двери. Арнас Арнэус встретил его и предложил сесть. Они осведомились друг у друга о хорошо известных новостях и обменялись положенными любезностями. Затем гость приступил к делу. Он приехал сюда снова, как они об этом договорились год назад, чтобы получить окончательный ответ по тому делу, которое он неоднократно обсуждал с милостивым государем, — касательно его родины — острова Исландии. В особенности же ответ на тот вопрос, о котором посол его величества датского короля постоянно вел переговоры с гамбуржцами и на который теперь требовался неукоснительный ответ, поскольку, по-видимому, войну со шведами нельзя уже больше откладывать. Гамбуржцы тщательно изучили различные связи этой страны, насколько это было возможно, и снова подтвердили свое прежнее решение — вступить в сделку с датским королем, но лишь при одном условии, что их штатгальтером в Исландии будет такой человек, которому они доверяют и которого будет слушаться бедный народ. Этот человек к тому же должен обладать многими достоинствами, чтобы выступать в качестве представителя будущей республики перед императором, который номинально будет главой Исландского государства, так же, как и других более или менее связанных между собой стран в Священной империи. Уффелен сказал, что он сам и его коллеги пытались по совету асессора найти другого человека среди исландцев, который был бы более или, во всяком случае, не менее подходящей кандидатурой, чем он, но с большей охотой принял бы пост штатгальтера. Такого человека им найти не удалось. Они не хотели ни полагаться на какого-либо бывшего чиновника датского короля на острове, ни возводить в этот сан какого-нибудь невежественного крестьянина, хорошо зная, что все власти на острове по старой традиции, будучи подкуплены или надеясь на привилегии, преисполнены неискоренимой верности датскому королю. Зато у них есть точные сведения о том, что господин асессор консистории является любимцем несчастных бедняков, населяющих упомянутый остров и не способных самостоятельно добиться нравственного подъема.