Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

О Кровавом воскресенье я впервые узнал не из книг. Моя крёстная помнила этот день (ей было шесть лет тогда) как день великого страха. Жили они – отец, мать, четверо детей – за Нарвской Заставой, возле Путиловского завода. Утром в то воскресенье отец оделся по-праздничному, расцеловал детей и ушёл, торжественный, радостный, вручать прошение царю. Он был монархист, царя любил религиозной любовью. Шли часы. По улице побежали люди. Казаки скакали за бегущими. Из несвязных рассказов слепилась молва: солдаты стреляют в народ, стреляют по всему городу. Много убитых. Тысячи. Отец не возвращался. Ждали, не садились обедать. Стемнело. Слухи росли как снежный ком. Поздно вечером отец пришёл, бледный, растерянный, без шапки. Пробирался окольными улочками, прятался от казаков. Он никак не мог понять, что случилось. Случилось что-то ужасное, а что и почему – понять невозможно. Гнев Божий обрушился на Россию.

Увертюра Тетявкина

В движении событий, взорвавшихся винтовочными залпами 9 января 1905 года, более всего поражает несоразмерность причин и следствий.

В вагонных мастерских Путиловского завода мастер Тетявкин (хорошая фамилия! как будто нарочно подбирали!) уволил четырёх рабочих за какие-то мелкие производственные провинности. Может быть, зря уволил. Все четверо – Фёдоров, Уколов, Субботин и Сергунин – состояли членами вполне добропорядочной организации, «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». «Собрание» было создано годом раньше с благословения властей. Церемонию его официального открытия 11 апреля 1904 года почтил присутствием петербургский градоначальник Фуллон; даже сфотографировался с рабочими на память. Возглавлял организацию священник Георгий Гапон, тридцатитрёхлетний библейский красавец и модный проповедник, вхожий в рабочие кружки и в великосветские салоны столицы.

Согласно уставу «Собрание» было организацией благотворительной и просветительской. Безалкогольные чайные для рабочих, чтение книжек, помощь нуждающимся… Инициатива его создания принадлежала начальнику Особого отдела Департамента полиции С. В. Зубатову – тому, которого называли «гением политического сыска». Зубатов, правда, не дождался рождения взлелеянной им организации – был уволен без прошения за участие в политических интригах; но после него повивальными бабками «Собрания» успели поработать директор Департамента полиции Лопухин, предшественник Фуллона в должности градоначальника Клейгельс и даже министр внутренних дел, великий и ужасный Плеве. Словом, заподозрить гапоновскую организацию в неблагонамеренности было трудно.

Тетявкин и его прямой начальник директор завода Смирнов понимали, что за уволенных могут заступиться «Собрание» и Гапон, имевший связи в самом высшем обществе. Но пренебрегли этим обстоятельством. А может, и сознательно провоцировали конфликт. «Собрание» многих в Петербурге раздражало. Логика бюрократии: если мой соперник строит башню, то я должен добиться, чтобы на её месте вырыли яму. Чиновничья подковёрная свара ни на минуту не утихала возле престола Николая II: то, что благословил Плеве, непременно должен был разрушить Витте. В противовес «Собранию» при поддержке государственной Фабричной инспекции и при участии уцелевших зубатовцев создаются альтернативные общества. Плеве в июле 1904 года был убит, а Витте ничем не брезговал, чтобы вытеснить из властного поля ставленников покойного министра. Увольнение путиловских рабочих и позиция Фабричной инспекции, ставшей на сторону администрации завода, производят впечатление провокации: если «Собрание» не поддержит уволенных, то потеряет авторитет в рабочей среде; если поддержит – окажется в роли организатора конфликта на стратегическом производстве. Шла русско-японская война, Путиловский завод изготовлял столь необходимые на фронте крупнокалиберные орудия и пулемёты.

Гапон заступился за уволенных, но ходатайство – его личное, а затем и всего «Собрания», – было в грубой форме отклонено Смирновым и не поддержано фабричным инспектором Чижовым. 21 декабря взволнованные рабочие узнали об этом. На Путиловском заводе работало двенадцать с половиной тысяч рабочих, из них более тысячи – члены «Собрания».

Явление лже-мессии