Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Московская городская дума сочинила постановление, выдержанное в стиле до боли знакомом. Что, мол, «с чувством глубокого удовлетворения выслушав Манифест от 17 октября… усматривает в этом великом акте залог дальнейшего свободного развития… и приносит от имени отныне свободного населения Москвы благодарное чувство своему монарху». Прилагательное «свободный» употребляется два раза, ровно столько же, сколько в манифесте – существительное «свобода».

Радикальные либералы, объединившиеся в партию конституционалистов-демократов, манифесту возрадовались, но по указке своего вождя и учителя П. Н. Милюкова стали в прибавку к свободам требовать всеобщего равного избирательного права, да ещё и Учредительного собрания на закуску. «Это – новый этап борьбы» – провозгласил сам Милюков своим профессорским голосом – конечно же, на очередном политическом банкете.

Любопытное совпадение: в тот же день, 17 октября, вышел первый номер «Известий Петроградского Совета рабочих депутатов», органа самопровозглашённого, взлелеянного боевой социал-демократией. Душа и острое перо ультрареволюционной газеты – внефракционный социал-демократ (то есть, ни большевик, ни меньшевик) Лев Троцкий. Он тут же выплеснул пламенный гнев по поводу манифеста на страницы «Известий»: «Дана свобода собраний, но собрания оцепляются войском. Дана свобода слова, но цензура осталась неприкосновенной… Дана неприкосновенность личности, но тюрьмы переполнены заключёнными… Дана конституция, но оставлено самодержавие. Всё дано – и не дано ничего».

Огромным массам народа – крестьянам, рабочим, мастеровым, дворникам, кухаркам, лавочникам, бродягам, солдатам и каторжникам – неинтересны были политические тонкости формулировок царского манифеста. В нём они вычитали трижды повторяемое слово «смута» и дважды – «свобода». И принялись действовать, исходя из этой арифметики.

По ступеням несчастий

Но мудрые головы во власти, «хорошо информированные» журналисты и те, кого сейчас именуют политологами, а тогда, за неимением термина, называли салонными болтунами, прочитав манифест, увидели в нём акт отречения самодержца в пользу одного-единственного вельможи. Того, о ком шёпотом говорили, как о «диктаторе», «сегуне», «великим визире» при бессильном императоре. Того, кому готовы были даже приписать хитроумную организацию революционного тайфуна – от январского Кровавого воскресенья до грандиозной Октябрьской стачки. Речь о Сергее Юльевиче Витте.

Путь Витте к этой вершине пролегал через грязь интриг, был забрызган кровью соратников и соперников. Несчастья России становились для него этапами карьеры.

Несчастье первое: 1881 год. Убили Александра II; в обществе – страх, в правительстве – неуверенность. Деятельные честолюбцы из тех, что помоложе, решают: пора гнать стариков, окружавших убитого царя, а его преемника брать под опеку. Создаётся «Священная дружина», организация полузаговорщицкая, полуохранительная, с сильным масонским душком. Один из её вождей – граф Илларион Воронцов-Дашков, в прошлом адъютант цесаревича Александра Александровича, нынешнего императора. Когда-то Илларион служил на Кавказе, увлекался спиритизмом. Вызывала мертвецов самая загадочная дама Тифлисского светского общества, будущая основоположница теософии, Елена Блаватская. В таинственных сеансах участвовал двоюродный брат медиумессы, молодой Сергей Витте. Так, благодаря духам усопших, худородный Витте свёл важное знакомство с влиятельным аристократом. В нужный момент граф Илларион вспомнил старое знакомство. Имя Витте числится среди участников «Священной дружины», оно становится известно в высших сферах. При поддержке могущественных покровителей Витте занимает важный пост в правлении Юго-Западных железных дорог в Петербурге.

Несчастье второе: крушение императорского поезда у станции Борки в 1888 году. Знаковое совпадение: катастрофа, в которой погибли десятки людей и лишь чудом уцелел император Александр III с семейством, случилась тоже 17 октября… Железнодорожное начальство, в том числе и Витте, под подозрением. Неожиданно государь высказывает пожелание не искать виновных; осуждены стрелочники, Витте же становится директором Департамента железных дорог (распространяются слухи, что якобы он предупреждал о возможной катастрофе, но его не послушали…). Через четыре года он возносится на пост министра финансов. (Воронцов-Дашков в это время – министр двора, «особа, приближённая к императору».)