Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916

Несчастье третье: Ходынская катастрофа, 1896 год. В окружении молодого царя Николая II идёт скрытая борьба между выдвиженцами предшествующего царствования (Воронцов-Дашков) и новичками, пользующимися покровительством великих князей Сергия и Владимира, братьев почившего Александра III. Вопрос – кто виноват в гибели тысяч людей на Ходынском поле? московские власти или министерство двора? – решается в контексте этой борьбы. Московский генерал-губернатор великий князь Сергий Александрович выигрывает: Воронцов-Дашков отправлен в почётную отставку. Витте сменяет его у руля партии. И успешно: вскоре три ключевых министерства в руках сторонников Витте («кадры решают всё»). Куропаткин – военное ведомство, Ламздорф – иностранные дела, Сипягин – дела внутренние. Все трое – посредственности, но последний из трёх – посредственность особо ценная: в его ведении самая мощная государственная структура империи. С таким друзьями Витте вот-вот, кажись, возьмёт верх над великокняжеской партией.

Не тут-то было. Весна 1902 года: Сипягин убит выстрелом эсера Балмашёва. Террорист проник в Мариинский дворец, представившись адъютантом великого князя Сергия. Если учесть, что с эсеровским подпольем тесно контактирует ставленник и подчинённый великого князя, начальник Московского охранного отделения Зубатов, то такое имянаречение не кажется случайным. Причастно ли к убийству Сипягина окружение московского генерал-губернатора – сказать трудно. Несомненно, оно извлекло выгоду из этой смерти. Преемником Сипягина назначен московский прокурор Плеве, правая рука Сергия Александровича. Партии Витте нанесён тяжкий удар.

Витте не смиряется. Он переманивает на свою сторону Зубатова, через него устанавливает связь с революционерами. При помощи Зубатова готовит уже известную нам хитроумную провокацию, долженствующую скомпрометировать Плеве в глазах царя. Всё рушится: Зубатов уволен в отставку без прошения и производства в чине, Витте с поста министра финансов отправлен на почётно-пустую должность председателя Комитета министров.

И тут разыгрывается несчастье четвёртое. Русско-японская война.

Кровь на мостовой

Фразу о «маленькой победоносной войне», желательной для исцеления России, приписывают Плеве. Но она могла быть произнесена любым его союзником или врагом в околоправительственной толпе. Здесь войны хотели все (кроме разве что самого царя). Война сулила чины, награды, лавры победителей, сказочные возможности для личного обогащения. О поражении от какой-то там Японии не думали. В бытность министром финансов Витте делал всё для активизации дальневосточной агрессии России; толкал правительство к оккупации Маньчжурии. И вот – он уволен. Через полгода – война. Знамя победоносного похода к Жёлтому морю перехватили враги из великокняжеской группировки: адмиралы Алексеев и Абаза, статс-секретарь Безобразов, тот же ненавистный Плеве. Они поделят между собой плоды победы. Этого стерпеть нельзя.

И вот – несчастье пятое: июль 1904 года, Петербург, Измайловский проспект. Невзрачный молодой человек в мундире железнодорожника бросает свёрток под колёса кареты министра внутренних дел. Взрыв. Убиты Плеве и его кучер. Бледный юноша арестован: он – Егор Сазонов, действовавший по заданию Боевой организации эсеров. О причастности Витте к этому убийству говорили и тогда, и после. Доказать, однако, ничего не удалось. Несомненно: нужные связи у него были и в среде фанатиков революциии, и в серо-гороховой шеренге секретных агентов Департамента полиции.

Гибель Плеве не пошла Витте на пользу: он рвался в министры, но царь избрал ни к одной партии непричастного князя Святополк-Мирского. Тот неосторожно обмолвился о единении власти и общества. Пошли толки о либеральных реформах, о созыве сословного представительства. Общество (то есть сытые либеральные интеллигенты) зашевелилось, забурлило. Тут-то и выяснилось, что на далёкой войне всё идёт не так, как ожидали. За поражением у Ляояна последовала неудача на Шахэ; за ней – капитуляция Порт-Артура. Всё мгновенно расшаталось. Пошли студенческие манифестации, оппозиционные банкеты, на которых пили за свободу, за конституцию, за права. Витте не сразу сообразил, что к чему: ещё в начале декабря на совещании по поводу реформ он, подстраиваясь под консервативный тон, пугал царя ужасами парламентаризма. Через неделю забастовал Путиловский завод, на улицы Петербурга вышли неведомые и страшные существа – рабочие. И грянуло несчастье шестое: 9 января, Кровавое воскресенье.